– Рудой из которой получается добрая сталь торговать не стану, – покачав головой возразил Михаил.
– Что так?
– Для начала, моя сталь лучше иных, а торгую я ею ненамного дороже.
– А далее?
– А далее, рудник тот не столь богат как хотелось бы. Мы в нескольких местах прокопали колодцы. Невелик пласт выходит. Я потому из той руды железо-то и не варю, только сталь.
– Стало быть, возьми боже, что нам не гоже, – хмыкнул князь.
– Отчего же, так-то, Владимир Всеволодович. Иная руда у меня куда богаче чем луговая да болотная, которую пользуют повсюду на Руси. А потом, не вижу я особого проку в той торговле рудой.
– Что так?
– А сам посуди. Получит кузнец ту руду и станет работать с ней по старинке. Сколь при том уйдет шлаком в отвал? Знаю ведь, что новые горны класть и поддув иначе устраивать не желают. Де, прадедами заповедано как делать, так поступать и стоит. Только на твоем дворе да у батюшки твоего по-новому и работают. Иль скажешь не так все?
Крыть Мономаху было нечем. Не приживалось новое. Для старых и признанных мастеров выгода была вовсе не очевидной. Ведь и там и тут крица. В обоих случаях нужно отжимать шлак, прокаливать, ковать, ковать и ковать. А то что машины, так баловство все то. На ту машину поди тоже уйма железа уходит.
– Ростислав считает, что все дело в руде доброй. Мол потому у тебя стали больше и получается.
– По выходу железа они равны. Качество стали, да, отличается. Так что, пусть меньше слушает своих упрямых мастеров, которые новому учиться не хотят. Твои-то из под палки, но ощутили разницу, даже с луговой рудой.
– Ладно о том, – решил все же оставить скользкую тему Мономах.
В этот момент они вышли с улицы на которой располагались подворья знатных горожан, и вышли на торговую площадь. Крытые ряды практически пустые. Будний день. Вот в субботу и в воскресенье здесь будет куда оживленней. По периметру разные лавки. Из одной доносились призывы отведать пирогов с зайчатиной, с пылу, да с жару.
– Почем просишь за пироги-то, красавица? – поинтересовался князь у разрумянившейся торговки.
– Полкопейки.
– Полкопейки? – вздернул бровь Мономах.
– Ну да. А чему ты дивишься, – задорно произнесла молодуха.
Князь в недоумении обернулся к Михаилу, а тот усмехнулся и полез в кошель. Извлек медную монету, и выложил ее на прилавок перед ней.
– Держи копейку. Давай парочку.
– Ага, это я живо.
Открыла крышку утепленного деревянной кадки и достала пару пирогов. Ни о каких салфетках речи конечно не шло. Да ну и пусть их. Романов не без удовольствия впился в горячий пирог, откусил и заработал челюстями.