Всё было правильно. Эти безжалостные убийцы не должны жить.
Эльверст сжал кулаки, сделал шаг вперёд…
… и будто провалился куда-то. Вернее, когда-то.
Лес, кажется, тот же. Но в то же время – совершенно другой. По тропе, которая была куда шире и лучше натоптана, шли двое. Один был очень высокий плечистый мужчина средних лет, его красивое благородное лицо обрамляла окладистая борода. Второй едва доставал макушкой до груди первого, его спина выгнулась горбом, руки казались тростинками на фоне широкой груди, он едва шагал, подволакивая слишком длинную правую ногу, а лицо его скрывала уродливая маска, сделанная из десятков разноцветных лоскутов, намотанных вокруг шишковатой головы, которая подошла бы мужчине ещё крупнее его могучего спутника. Их одежда имела непривычный крой, а мужчина носил чулки, как всадник, хотя никакой лошади при путниках не было. Зато у мужчины на поясе висел меч, а в руках посох с железным навершием.
– Нет ничего плохого в том, что ты убил их, – говорил мужчина глубоким звучным голосом. – Они – лишь скот. Их не нужно ненавидеть или презирать. Просто ты должен понять: они – другие, они – хуже нас. Как думаешь, крестьянин, что забивает корову на мясо, ненавидит её?
– Нет, – прошелестел его спутник, тонкой ладонью теребя маску. Голос принадлежал юноше, если не мальчику.
– Ты понял меня, – кивнул мужчина. – Но пойми и другое: обычно крестьянин забивает бычка, чтобы потом съесть его. Он не бросает тушу гнить.
– То есть, я всё-таки поступил плохо?
– Ты поступил глупо, мальчик мой. С этих людей можно было бы взять энергию, если всё сделать правильно и вовремя. Ты же просто выпустил её в воздух. Так делать не нужно.
– Но… – юноша судорожно вздохнул, словно ему не хватало дыхания, – я выпил их, когда убил.
– Ты выпил лишь часть. Когда крестьянин, у которого нет ледника, забивает бычка? Поздней осенью, когда снег уже ложится на землю до самой весны, я прав? А что будет, если он забьёт его летом? Ему останется только вырезать лучшие куски, которые он успеет съесть, прежде чем остальная туша стухнет.
– Тушу можно закоптить, – неуклюже пожал плечами горбатый, – или засолить, или завялить.
Мужчина немного смущённо кашлянул.
– Я давненько уже отошёл от мирских дел. Энергию не закоптишь и не засолишь. Либо ты пьёшь всю до остатка, либо она уходит в мир. Надеюсь, моя ставшая после твоего замечания неуклюжей метафора всё же тебе понятна.
Они шли некоторое время молча. Когда путники уже почти поравнялись с Эльверстом, юноша спросил:
– То есть, если меня в следующий раз начнут задирать и дразнить, мне просто пройти мимо, не обращая никакого внимания?