Да, такое бывало со многими. Как только могильщик лишался возможности ходить в мёртвые города, с ним начинали происходить странные вещи – он либо успокаивался, переставая чувствовать тягу к могильникам, либо терял аппетит и сон, начинал сходить с ума. Первые, которых было большинство, пытались приспособиться к обычной жизни, и у кого-то вроде Леварда это получалось. Вторые, те, кто жить не мог без могильников, либо кончали жизнь самоубийством, либо пытались продолжить своё дело, и оба этих варианта были абсолютно равносильны.
Жил Левард в небольшом домике, находящемся в самом дальнем углу двора. Домик этот хоть и был невелик размером, но обстановка там ничуть не уступала каким-нибудь купеческим домам. Здание делилось пополам, в передней прихожая совмещалась с кухней, а в задней части дома спальня с огромной дубовой кроватью соседствовала с большим дубовым же столом, рядом с которым стояло полдюжины отличных драпированных кресел. На столе уже стояла выпивка и еда.
– Сначала к делам или к воспоминаниям о прошлом? – спросил Левард, усаживаясь в кресло.
– Как хочешь.
– Что ж… – хозяин постоялого двора разлил вино по бокалам, – хочу выпить за тебя, друг Велион. За то, что ты, спустя каких-то два года, всё-таки заглянул ко мне в гости, хотя я говорил приходить в любой день. И за те мысли, которые посещают меня почти каждый день. Мысли о том, что будь в тот день со мной другой могильщик, мои кости сохли бы в проклятой Клувилии, а этим постоялым двором владел бы тот, другой. За тебя, Чёрный могильщик.
Они выпили.
– Мы с тобой это обсуждали, – сухо сказал Велион, отставляя бокал. – Это была твоя добыча. Ты пожертвовал рукой ради неё.
– Ты мог бросить меня в любой день из тех, что тащил и меня, и нашу добычу сюда. Или даже зарезать на месте, чтобы не было проблем.
– Мог. И не могу сказать, будто не думал об этом в те дни. Плюнь на прошлое, Левард. Мы здесь, мы живы, и у нас есть что выпить.
– Ладно, плюнем на прошлое, – однорукий подлил вина в бокалы. – Ты прав. Давай поедим и выпьем, как следует старым друзьям после долгой разлуки.
Могильщик пригубил вина и подвинул к себе тарелку. На столе лежал печёный цыплёнок, ворох рогаликов жареной кровяной колбасы, несколько сортов сыра, хлеб, жаркое из овощей, кастрюля с наваристым говяжьим бульоном, в котором плавала, должно быть, половина телёнка. У Велиона, пусть в последнее время и не нуждающегося в деньгах, но по понятным причинам питающегося в основном сухарями и солониной, потекли слюни. Поэтому он решил положить в свою тарелку всего понемногу.