– Я – тот, кто развлекает тебя беседой в этом безрадостном месте, – усмехаясь, сказал незнакомец со знакомым лицом. – Спроси что-нибудь поинтересней, могильщик.
– Что я здесь делаю?
– Ходишь-бродишь. Что ещё? Пытаешься целоваться с черепами? Это мерзко, могильщик, но ты как будто любил обладательницу этого черепа, так что не могу тебя судить. Задай другой вопрос.
– Как я здесь оказался?
– Вот это очень интересный вопрос, могильщик, – кивнул незнакомец. – Только я не знаю ответа на него. Посмотри туда, – незнакомец простёр руку в ту сторону, куда шёл могильщик, – и скажи, что ты видишь.
– Я вижу кости. Тысячи костей, которые вот-вот должны превратиться в прах и рассеяться посреди равнины.
– И всё? Это всё, что ты научился там видеть? Посмотри получше. Может, вон там осёл сношает свинью? Или детишки, эти цветы жизни, своими маленькими мягкими ладошками рисуют коровьим говном на стенах домов или сушащимся после стирки белье? Может, хоть какой-то лучик света или, наоборот, тёмную пещеру?
Могильщик вглядывался вдаль, пока не заболели глаза.
– Нет. Только кости.
– Блядь, – выдохнул незнакомец, потирая шрам на подбородке. – Ты знаешь, что такое иррациональность?
– Знаю.
– Как приятно пообщаться с умным или хотя бы начитанным человеком. Вот я сейчас испытываю иррациональное желание убить тебя, как тот король из легенды, которому гонец принёс плохие вести. Но я не такой дикарь. К тому же... Зачем-то ты ведь нужен? Что-то же заставило тебя появиться здесь? Да и время на твои поиски тратить неохота. Поэтому живи. Не ручаюсь, что мои руки не зачешутся при личной встрече, но она, судя по твоему состоянию, может и не случиться.
Могильщик пожал плечами. Ему действительно было плевать, встретит он этого человека ещё раз или нет. Он не совсем понимал, жив он вообще или уже давным-давно мёртв, и лишь его бесплотный дух бродит среди этих мертвецов.
– А что видишь ты? – спросил он.
Пришла очередь незнакомца вглядываться в горизонт до боли в глазах.
– Ни хрена, – сказал он, наконец, – ни хрена я не вижу. Даже костей. Вон там вижу гору, – он указал на горы, – вон там, – он ткнул за спину могильщику, – равнину, а вон там, – тычок большим пальцем себе за спину, – тоже ёбаную равнину. Там же я не вижу вообще ничего. Пустота. Ни чёрная, ни белая, но и как будто бы не серая. Никакая. Просто ничего. И вообще никто не должен там ничего видеть. Когда я отправлял тебя туда, думал, что ты, как и все, пойдёшь в пустоту. Я бросил тебе кость, как слепой, глухой и потерявшей обоняние собаке, надеясь, что она убредёт куда-то прочь и больше не будет путаться под ногами. Но ты видишь. Собака, мать её, оказалась зрячей. Только кости, верно?