— Да, у вас хорошо, — сказал Кузин, думая о том, что можно дать больше денег на еду и таким образом отблагодарить хозяйку. — Я согласен.
— Уговорила, да? — посмеялась Светлана Даниловна и пошутила: — Теперь такая наша судьба… А когда переедете?
Кузин ответил, что надо бы сегодня, потому что Анна Сергеевна уже готовит комнату и спать ему, выходит, негде. Светлана Даниловна понимающе кивнула, как бы говоря: «Сегодня, так сегодня», — но когда Кузин ступил к двери, остановила его решительным жестом и снова вышла на кухню. Кузин огляделся и сел в кресло, бесцельно глядя на современную стенку, за стеклом которой блестели чашки и высокие зеленые стаканы. Думал он о том, что ему просто повезло: теперь у него есть комната, о еде не надо беспокоиться. Вспомнилось, как он ходил от дома к дому… Кузин даже вздохнул, потому что ему не верилось…
— Скучать не надо, — пропела Светлана Даниловна, отрывая его от мыслей об устройстве, и вкатила в комнату столик на колесах.
На столике была бутылка коньяка, розовая ветчина; хлеб хозяйка нарезала тонкими ломтями и веером разложила на тарелке. Две рюмки тонко звякнули, когда столик ткнулся в кресло.
— Вот! — сказала Светлана Даниловна, внимательно следя за квартирантом. — Вы мой гость, и я хочу, чтобы с первой минуты вы чувствовали себя как дома. Хорошо? Можно, я буду называть вас просто Гена? Ну и чудненько, — посмеялась она, когда Кузин кивнул. — Так проще, правда?
Кузин снова кивнул.
И столик на колесах, и тонко нарезанный хлеб, а главное — то, что надо было пить, как-то его насторожило, он нахмурился и внимательно поглядел на хозяйку. Та заметила этот взгляд и спросила — быть может, он не любит коньяк.
— Водки я в доме не держу, — сказала она, стараясь быть непринужденной и веселой.
— Не беспокойтесь, — сказал Кузин. — Выпью и коньяк, хотя… Пить совсем не хочется, лучше бы чай.
— Будет и чай, — заверила Светлана Даниловна. — А это, как говорят, символически. Ко мне тут недавно приходили наши девочки с работы…
Светлана Даниловна стала рассказывать о подругах, наполнила рюмки и села в кресло. В это время в прихожей что-то зашуршало, и она встала и ушла туда, приговаривая вдруг изменившимся голосом: «Микки пришел! Микки! моя золотая собака!..»
В комнату влетела болонка с замочаленной шерстью; как всякая мелкая стружка, эта тоже была колючая и, подскочив к Кузину, смело облаяла его.
— Как тебе не стыдно! — вскричала Светлана Даниловна. — Лаять на гостей! Фу! Перестань!..
Она потрепала собаку по шерсти и стала говорить, что Микки — отменная собака, понятливая, сама гуляет, надо только впустить и выпустить. Микки забрался в угол под телевизор и, настороженно поглядывая на чужого, скалил зубы.