Учитывая, что возвращение к достижениям прошлого доминирует в культурном дискурсе абсолютного большинства культурных аспектов, нет ничего удивительного в том, насколько активно развивается индустрия рок-достопримечательностей. В контексте всего происходящего такие события, как присвоение министерством культуры студии Abbey Road в Северном
Лондоне статуса памятника культуры или инициированная Macclesfield пешая акция в честь тридцатилетней годовщины со дня смерти Иэна Кёртиса, выглядят абсолютно логичными, если не сказать неизбежными. «Рок теперь принадлежит прошлому ровно настолько, насколько принадлежит будущему», — отмечает Джеймс Миллер в своей книге «Flowers in the Dustbean», название которой заимствовано из песни Sex Pistols и повествующей о том, что рок-музыка прошла через все свои основные этапы, архетипы и совершила полный цикл самопознания в 1977 году, так что всё, что произошло с ней после этого, оказалось всего лишь шаблонным вторсырьём. Я бы не стал заходить так далеко, но мне любопытно вот что: Хойссен как-то задавался риторическим вопросом «Зачем мы строим музеи, если у нас нет завтра?». Что, если ответ в том, что мы больше не можем представить себе, каким должно быть завтра?
СЕЙЧАС
АРХИВНАЯ ЛИХОРАДКА
Название книги Жака Деррида как нельзя кстати подходит для того, чтобы описать то умопомрачение, которое вывело документирование за пределы компетенции институтов и профессиональных историков и породило всплеск возникновения любительских архивов во Всемирной паутине. Всё это отдаёт настоящим сумасшествием, складывается ощущение, что люди откапывают материалы в безумной спешке, пока наши мозги не взорвутся одновременно: информация, изображения, от-
ДЕРРИДА, ФРЕЙД и АРХИВ
Возможно, «архивная лихорадка» звучит как медицинский диагноз - профессиональная болезнь библиотекарей, которые проводят слишком много времени среди книжных шкафов; умственное расстройство учёных и антикваров, испытывающих человеческий мозг на вместимость информации. Но на деле, как можно ожидать от Жака Дерриды, всё оказывается куда более сложным, тонким и парадоксальным.
В своей работе «Архивная лихорадка: Впечатления фрейдиста» он проводит параллель между архивом и ареионом—этим древнегреческим словом называли резиденцию царских особ (архонтов). У истоков слова «архив» стоит двойной смысл: это и «начало», и «закон». Концепция архива, таким образом, выстраивается вокруг идей происхождения и порядка, истинности и авторитетности. «Арх»
зывы. Всё, даже самое тривиальное, самое незначительное, — всё то, что должно быть забыто: весь масскультовый хлам, каждый тренд и модное течение, каждого непримечательного исполнителя или телепрограмму прокомментировали и задокументировали. Результатом этого очевидным образом полнится весь интернет, архивы превратились в «анархивы» — бесполезные, не приспособленные к использованию дебри информации и помойные ямы с воспоминаниями. Архив, какой бы цели он ни служил, должен осмыслять и отсеивать ненужное, предавать недостойное внимания забвению. История должна иметь собственную помойку, в противном случае она сама станет свалкой, заваленной кучей мусора.