В. Л. Покровский
О НАУКЕ И ЖИЗНИ (беседы с Дау)
Мое знакомство с Дау не было ни долгим, ни очень близким. И если я решаюсь написать о нем, то это только попытка воссоздать упавший на меня отблеск огня великой души.
Знакомство состоялось в 1957 г. по поводу только что оконченной работы о надбарьерном отражении. Я приехал из Новосибирска вместе с Юрием Борисовичем Румером. Мы сидели втроем в кабинете Евгения Михайловича Лифшица. Разговор вышел очень короткий. Не успел я сказать до конца, в чем состоит результат, как Дау меня прервал. Он сообщил, что совсем недавно на его семинаре выступал N (было названо известное имя) с работой по тому же поводу. «Вы опоздали», — заключил он. Я возразил, что в работе есть ошибка. «А вот этого не может быть, — сказал Дау.— Я слушал работу внимательно, ошибки нет». Я ушел обескураженный. На лестнице меня догнал Юрий Борисович: «Возвращайтесь, маэстро согласен выслушать ваши доводы». Дау сидел на диванчике, не изменив нозы. Я снова принялся выкладывать свою науку, но через минуту был вновь прерван. Дау подошел к доске, воспроизвел аргументацию N и потребовал, чтобы я указал, где ошибка. После раздумья, показавшегося бесконечным, мне удалось найти слабое место. «Ну, это легко проверить», — сказал Дау, вновь поднимаясь к доске. Тут наступила моя очередь удивляться. В течение двух минут он быстро писал нечто, чего я почти не понимал, после чего объявил: «Вы абсолютно правы». Я был потрясен мгновенностью реакции и одновременно глубиной понимания. Но мое удивление еще возросло после выступления на семинаре, когда Дау с легкостью опроверг казавшиеся мне неодолимыми возражения N.
Элегантное представление, выписанное в тот памятный день на доске Дау, мы использовали в тексте статьи вместо нашего первоначального, весьма тяжеловесного.
С того времени и до аварии я имел счастье часто видеть Дау, беседовать с ним на всевозможные темы, посещать его семинары. И каждая встреча с ним была праздником, неудержимым фейерверком его интеллекта, особенно поразительным на фоне полной простоты и доброжелательности. Как-то в разговоре я упомянул, что хотел бы разобраться в проблеме нуль-заряда, хоть и не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать в этой области. Первым делом Дау разъяснил мне, что Смогулия — грузинская фамилия, а затем взялся за мое образование по части нуль-заряда. В течение часа с лишком мы разгуливали по садику во дворе Института физических проблем. Дау рассказывал о сути, а я задавал самые нелепые вопросы, которые мог придумать. Готовность разъяснять, не жалея времени, была, мне кажется, одной из характернейших черт Дау, чертой великого учителя.