Жакет-душегрею с баской и воротником-стойкой из зимней мантии того же серого цвета сшила. Сплела тесьму серебристую в замысловатые петли и пуговицы. Спасибо роликам с ютуба об умелой китаянке. Мне так понравилось, как она быстро и ловко навязала застёжек для стёганой куртки, что нашла схему и научилась нехитрой премудрости. Вот и пригодилось. Неприметное, но украшение. Хотелось мне душегрею мехом обшить для тепла и уюта, пусть бы и простеньким, заячьим, да где взять? Всё богатство комплекта — в подкладке из шёлка для жакета и в подъюбнике к платью. Ну и пусть не видно никому — я-то знаю.
Пока возилась с шитьём, всё время спрашивала себя: может, я портнихой в прошлой жизни была? Но понимала, что крой мой далеко не профессионален и шью абы как. Есть в арсенале кое-какие представления да навыки примитивные, и только. Так кто же я? КТО?! Ни имени, ни судьбы…
— Даша, обувку пойдём забирать? — из кухни позвал Ерофей.
В светлицу мою девичью он ни разу не заходил. Невместно это по обычаям местным. Дед зайти может — он родич и старший в семье, а жених, да наедине — ни-ни.
Ещё раз на ощупь поправляю воротничок на платье, подхватываю жакет и павой выплываю из комнаты. Зеркал здесь не видела. Смотрятся красотки в маленькие полированные металлические пластины, но в них или глаз виден, или нос, так малы они. Оценить же себя с головы до ног, увы, нереально.
Зато оценил Ерофей. Вспыхнул, как умеют краснеть только рыжие. Даже на шее пятна красные появились. И заорал:
— Осей Глебович, быстрее сюда!
Перепугал старика, балбесина стоеросовая, тот аж за сердце схватился. Но посидев немного, выпив остывшего отвара и успокоившись, чародей разулыбался:
— Дашенька, красавица моя. Как же ты хороша, стрекозка.
Так и пошли за новыми сапожками. Я в сандалиях своих разбитых в хлам, Ерофей в стоптанных сапожищах с чужой ноги, но в новой, ладно сшитой одежде.
— Вот что я скажу тебе, барышня. Не надейся на Ерошку. Он как чародеем станет, забудет о тебе. Чародеи, оне знашь, какие? У-у-у-у… Гордячие. То, что дед твой простой да вежливый, это редкость великая. Не жди журавля в небе, бери синицу в руку, — горячо нашёптывал мне мастер Родим, с опаской оглядываясь на дверь, за которой на крыльце над чем-то своим смеялись парни — жених мой и подмастерье сапожника. — Прождёшь его понапрасну, перестарком станешь, кому тогда нужна будешь? Выходи за Митьку маво. Не сичас — мала ты пока, не созрела. А через пару годков в самом соку будешь, так и свадебку справим.
Мужчина так плотоядно облизнулся, что я шарахнулась от него к двери. Странный какой. Сына сватает, а такое впечатление, что сам жениться хочет.