— Сколько просишь, хозяйка?
— Дык как и все — пять грошиков за пару. — На тряпице высилась стопка носков, я готова была забрать все, но игра продолжилась.
— А сколько здесь?
— Дык сами, господине, считайте, — девочка шустро разложила стопку на пять пар.
— Не пойму, сколько платить-то надо, — строя из себя бестолкового покупателя, размышлял парень.
— Дядь, ты чего? — вмешался в торг шустрый малец, заступаясь за сестрёнку, которая расстроилась, что не может ответить на вопросы. — Вишь, пяток пар. Плати… э-э-э… — мальчишка замялся. Похоже, в уме этакая сумма складывалась с трудом.
Я толкнула Ерофея в бок и, когда он на меня посмотрел, нахмурила брови: не мучь детишек. Вспомнила, в каком из кармашков у меня отложено тридцать грошиков, выгребла и высыпала в не очень чистую ладошку девочки. Да, умею я считать. Умею. Но если ко мне этот мир добр, то и мне хочется немного от себя добавить.
Достала досочку свою и написала: «Чья шерсть?»
— Дык Машкина, — ответил мальчик, который так и стоял рядом с сестрой, на озвученный Ерофеем вопрос. — Коза у нас Машка. Молока мало даёт, зато пухлатая страсть какая. Дуняша чешет её, пух прядёт и носки вяжет. Зимой хорошо покупают, а сейчас не очень.
Мальчишка вздохнул, шмыгнул носом и стал складывать тряпицу.
— Родня-то у вас есть?
— А как же, есть, конечно. Не безродные же мы. Бабка у нас имеется. Стара, правда, но сердитая страсть какая. Клюкой на нас с Дуняшей стучит, но мы не боимся. Ходит плохо и слепая почти. — Управившись с тряпицей, взял сестру за руку. — Ну мы пойдем?
Я отрицательно замотала головой и нацарапала: «Спроси, чулки вязать умеет?»
— Могу, — потупившись прошептала девочка, — но они дороже выходят.
Кивнула, да, знаю, но мне надо.
— Когда свяжешь? — вслух прочел Ерофей мой следующий вопрос.
Дуняша что-то прикинула, посчитала на пальчиках и ответила:
— Постараюсь через декаду. Сюда принесть?
Я опять замотала головой и, стерев прежде написанное, принялась выводить: «Начнёшь вязать, принеси примерить. Хочу, чтобы по ноге были».
Брат с сестрой переглянулись, уточнили, куда прийти и, поклонившись, убежали. Посмотрела им вслед, куда пострелята рванули. Не петушков на палочке покупать, а в ряды, где продают крупы, соль и муку. Похоже, голодно им.
— Вернётся Богдан Силыч, в ноги поклонюсь и попрошу за мальца. Пусть к котлу вместо меня возьмёт, — сказал жених, который тоже взглядом проследил за ребятишками.
Домой возвращались молча. Я, может, и сказала бы что, но не могу, а Ерофей, скорее всего, вспоминал свою недавнюю беспризорную жизнь. Кстати, таких бесприютных детишек, как Дуняша и её брат, я почти не видела. Или внимания не обращала? Всё же худо-бедно, но родовая связь в те времена сильной была. Вон как малышня за бабку свою цепляется, несмотря на то, что стара она и немощна. Думаю, за столом, как бы голодно ни было, первый кусок ей отдают.