— Зачем мы опять на торжище идём? — уже подходя к распахнутым воротам в высокой ограде базара, поинтересовался спутник.
Показала движение пальцами, на вязание похожее.
— Спицы купить хочешь, чтобы носки связать?
Спицы хочу купить, правда, не знаю, есть ли здесь такие, а вот носки вязать не хочу.
Моя странная память «здесь помню, здесь не помню» выдала мне чёткую информацию — носки и рукавицы вязать не люблю. Лучше покрывало два на два метра, чем пара носков. Поэтому носки мы купим. Приценимся, поторгуемся и купим шесть пар: деду, Ерофею и мне.
— Эй, малец, — позвал жених мальчишку, старательно делающего вид, что мы его так сильно не интересуем, что третий раз прошмыгнул рядом с нами совершенно случайно; но на окрик он обернулся. — Подь сюды. Хочу тебя и друзей твоих предупредить, что эта барышня внучка чародея. Прежде чем на торг отпустить, мэтр заколдовал наши карманы и кошельки. Сунется кто, враз рука отсохнет.
— А у мене нету интересу до твоих карманОв, — деланно беззаботно отозвался мальчишка, шмыгнул носом и вытер его грязным рукавом.
Хотел было в толпу нырнуть, но вопрос Ерофея его остановил:
— Денежку хочешь заработать?
— А то! Чё сделать?
— Проводи ближайшим путем к рядам с вязаниями, — попросил парень и кинул мальчонке грошик.
Выбор чулочно-носочных изделий был на любой вкус. Хм, а теплые чулки — это дело. Только колючие очень, — размышляла я, рассматривая и трогая вязанье. Мы прошли почти до конца длинного прилавка — цена у всех одинакова. Десять грошиков за чулки, пять за носки. Женский труд всегда дёшево ценился. Кто думает о том, что прежде шерсть нужно очистить, промыть, вычесать, спрясть и только потом связать что-то. Мороки и затрат временных, на мой взгляд, на серебрушку, но кто же за носки столько заплатит.
Мы хотели было уже назад повернуть, к присмотренным мною носочкам, когда чумазый проводник, пряча руки за спину, позвал Ерофея:
— Дядь, а дядь…
— Чего тебе? — пряча улыбку, вызванную предусмотрительными действиями пацана, отозвался парень.
— Вы же носки ищите? Купите у сеструхи моей, — шмыгнул носом юный зазывала.
— А где она торгует?
— Туточки, рядом, — обрадовался мальчишка и поманил нас в конец ряда, куда мы так и не дошли.
Девчушка лет семи выложила своё вязание на тряпицу, расстелив её прямо на земле. Носки светло-серого цвета даже на вид были мягкими. А когда их в руки взяла, то выпускать уже не хотела. Эти точно не будут колкими.
Мне не хотелось торговаться с малышкой, но Ерофей знал законы рынка, поэтому спросил: