Дух пряного посола вызывал нестерпимый аппетит, и я упросила Ерофея открыть бочку. Ворча, что без этого дел полно, парень снял верхнее дно. О-о-о-о… Крупные серебристые тушки сельди, плотно уложенные в тёмном рассоле, напомнили, что рыбу я в этом мире не ела очень давно. И вот прямо срочно-срочно необходимо пополнить запас Омега-3 в организме. А клубни картошки в больших корзинах, стоящих ровными рядами на нижней полке подвального стеллажа, скромно демонстрировали готовность мягко оттенить рыбный вкус, смягчить солёность и добавить сытости в сегодняшний ужин.
— У нас селёдку никто брать не хочет, — укладывая себе на тарелку очередные розовато-серебристые кусочки напластанного рыбного филе, щедро укрытые белоснежными кольцами маринованного лука, рассказывал чародей о дележе припасов в Академии. — Все бьются за кур и гусей. Я же никогда не спорю, вот мне её каждый год и привозят. Правда, не знаю куда она потом девается. — Он подумал немного, вздохнул о том, что слаб человек, и подцепил вилкой ещё один кусок. — Кто бы подумать мог, что это так вкусно!
Кстати, о том, куда что исчезает, я уже задумывалась. Дед сам не готовит, три телеги продуктов, пусть даже ополовиненные, привозят три или четыре раза в год. Мышей и крыс в доме и подвале нет. Испариться продукты тоже не могут. Где?
Ответ пришёл — нет, ворвался в дом поутру. Кто-то барабанил в дверь так, что казалось, крыша рухнет. Открыла дверь и была сметена с дороги здоровой бабищей, рвавшейся в гостиную.
Осень уже полностью заявила права на своё время года. Листья желтели и опадали, птицы с грустными криками тянулись в сторону моря, буйные заросли пустыря пожухли и поредели, а по утрам землю покрывал иней. Но затяжных дождей, что напитывают землю до состояния жидкого месива, ещё не было.
Где эта тётка умудрилась найти на свою обувь комья грязи на нашей чистой мощёной улице? И такая неряха по моим намытым полам?! Куда?! Стоять!!! Я ухватила бабищу за юбку, не давая пачкать полы.
— Шо? — не поняла ранняя гостья. Я показала на её обувь. — И шо? — непритворное непонимание в глазах. — Я к господину чародею, — попыталась вырваться тётка, но я не дала.
— Кто там? — вышел в прихожую дед. Удивился, увидев бабу. — Люта? Ты же сказала, что ноги твоей в моём доме больше никогда не будет.
— Ой, господин чародей, чего прошлое ворошить? Говорят же: кто старое помянет — тому глаз вон.
— А кто забудет — тому оба, — проворчал Ерофей, неся кипящий самовар к столу.
— У вас, смотрю, в доме людей прибавилось, так и забот, наверное, тоже, — сделав вид, что не слышит слова парня, продолжила гостья. — Вот я и уберу, и постираю, и приготовлю. Как раньше, за копеечку малую. И позвольте из сундука в комнате моей заберу забытое.