— Юрьян — дерьмо! — икнул Каспар.
— Так-так, точно так, дерьмо, я и хотел сказать. Небесное дерьмо. Им-то мы и кормимся. А потому да здравствуют все кормильцы! Да здравствует наш повелитель Каспар, да здравствует император, да здравствует святой Юрьян!
Все подхватили его возглас, и он прокатился эхом до самого свинарника. И оттуда донесся в ответ хрип прокаженных.
Но затем ряды желтых лиц смешались. Все, шатаясь, повскакали с мест, кто — ухватив зубами кость, кто — кружку с вином. Гул голосов разом перешел в истошный крик. И собаки с воем начали грызться.
Тогда музыкантам велели играть. И во всех покоях, от зала до свинарника, начался великий пир.
Отплясывали «танец белого кота», присев на корточки, и «танец пегой собаки», опустившись на четвереньки, и «танец черной свиньи», в котором плясунам приходилось пахать землю носом. Слепые, прокаженные и собаки отплясывали свои танцы.
Тут Каспар Рыжий покинул свадебный пир и пошел со своими женами спать.
Старухи проводили его жен, из которых одна была как бездыханная, а другая — как мертвая. Как бездыханная была Пирет, а как мертвая — Морская дева.
Она не шевельнулась с тех самых пор, когда ее внесли в дом. Не открывала глаз, не пыталась бежать, и только рот ее был слегка приоткрыт, словно бы в беззвучном вопле, в отчаянном крике о помощи. Она как бы оцепенела от ужаса.
Каспар Рыжий пошел спать с двумя своими женами.
Его мать ждала сына в спальной. Она согрела пуховые подушки. Одеяло висело на ее руке, будто парус на крыле мельницы.
Большие факелы отбрасывали с колонн мрачный свет. За колонной, с каннелем в руках, стоял Курдис. Он должен был играть Каспару Рыжему в его брачную ночь. Так уж было заведено у Каспара Рыжего.
Он любил приправить свои радости музыкой, зажигательной музыкой! Кроме всех выпитых вин, ему был нужен и хмель опьяняющих звуков.
Издали доносился гул и топот свадьбы. За бычьими пузырями окон вздыхало ночное море. Дрожали огни факелов.
Каспар остался один со своими женами. Внезапно Пирет рухнула возле постели на колени и зарыдала:
— Что же я-то должна делать? Я-то здесь зачем?
Полуголый Каспар ответил:
— Ты? Ты будешь играть у нас в ногах жемчугами Морской девы. Поиграй, детка!
А потом Курдису:
— Эй, музыкант, давай! Я готов начать.
Курдис опустил руку на каннель и задрожал.
4
В полночь Курдис как безумный выскочил из дома Каспара. Он бежал без оглядки навстречу тьме и ветрам, будто за ним гналась тысяча преследователей.
В ушах его все еще звучал вопль Морской девы — она вскрикнула только один раз, но так жутко, что казалось, вздрогнули и земля и небо.