Взгляд Юхана задержался на коробке, которую парень держал на коленях. Она была круглая, желтоватая, а на крышке чернела какая-то надпись. И Юхан от нечего делать принялся разбирать надпись на крышке. Сначала до сознания его дошли только отдельные буквы, но мало-помалу буквы эти начали складываться в какое-то имя. И в конце концов Юхан прочел: Юлия Раудсепп.
Юхан испуганно соскочил со своего подоконника и подошел к батраку. Но и вблизи он прочел то же самое. Тогда Юхан притворился, будто только теперь заметил надпись, громко по складам прочел ее и спросил:
— Ю-лия Рауд-сепп — кто это?
— Ах, эта? — рассмеялся батрак, запихивая в трубку самосад. — Это дальняя родственница наших хозяев или что-то в этом роде. Ну и смеху с ней было!
— Смеху?
— Ты бы и сам посмеялся, кабы увидел ее! — засмеялся парень, возясь с зажигалкой. — Явилась она сюда в гости неожиданно и грозилась остаться навсегда. Вся завитая, расфуфыренная, с накрашенными губами и ногтями, — только держись! Объявила, что разочаровалась в жизни, особенно в мужчинах, которые щедры только на посулы. В шуме мельницы она надеялась найти успокоение для своего сердца. В первый день действительно любовалась работой вала водяного колеса и говорила, что это здорово. На второй день уже соскучилась: что толку в этом вале, который только и делает, что крутится. А на третий день за ней прикатил из города такой же щеголь, как и она. Тут они прямо на глазах у помольщиков принялись обниматься. О мой Альфонсо! О моя Юлия! И удрали отсюда оба — любоваться бог знает какими еще шлюзами! А от мамзельки ничего не осталось, кроме этой шляпной картонки.
— Когда это было? — стараясь скрыть волнение, спросил Юхан.
— Точно не скажу. Но было это, помнится, осенью, когда картофель копали или чуточку пораньше.
Юхан вдруг так расхохотался, что веселый батрак с опаской взглянул на него. Тогда Юхан схватил шапку и выбежал вон. Он шагал так, что снег вихрем крутился вокруг него, шагал и громко смеялся. Только пройдя немалое расстояние, он умерил свой шаг, и мысли его приняли более спокойное течение.
Все это дало ему новый повод для размышлений. Ишь ты, сказал он себе, люди живут в разных местах, ничего друг о друге не зная и не ведая. Казалось бы, они сами направляют свою жизнь и другим до этого дела нет. И все-таки пути их скрещиваются, и они оказывают влияние друг на друга, хотя один не подозревает о существовании другого. Словно кто-то третий устраивает все это по своему хитроумному плану!..
Первой мыслью Юхана было сразу же по прибытии огорошить жену своим открытием. Но когда он представил себе ее, такую сдержанно-сердечную, молчаливо-счастливую, он не смог решиться на это. «Разве многое в нашей жизни не зависит от этой ошибки? — спросил он себя. И теперь вдруг раскрыть ее? Нет… или разве только, когда оба уже состаримся и это уже не будет иметь значения…»