— Не смей, — предупредила Кейт, становясь рядом и забросив руку мне на плечо. — Он встал в пять утра! Если не поспит, я отправлю его домой с тобой.
Мы зашагали к семье, и Генри притянул меня в объятия, пока дети разбежались, бог знает куда.
— Никакого эмоционального приветствия для меня, Анита? — спросил он, обнимая меня за талию и поднимая в воздухе. — Это ранит.
— Ау. Я скучала по тебе, Ген, — наклонив голову, пошутила. — Скучала по тебе больше всех.
— Черт подери, да, — Генри шлепнул меня по заднице и опустил, в то время как я через плечо заметила гневный взгляд Брама.
— Да ну нафиг, — спорил Алекс, притянул меня к себе. — Мы все понимаем, что больше всего Ани скучала по мне.
— Неа! — закричал Келлер, забегая в дом. — Больше всего она скучала по мне.
Раздался плач Ганнера.
— Черт подери, — пробормотала Кейт себе под нос, зыркнув на Шейна, и побежала к их плачущему сыну.
Я громко рассмеялась из-за хаоса, царящего вокруг.
* * *
— Перестань пялиться на меня, — зашипела я на Брама, пока мы разгружали упаковки с содовой из машины тети Элли.
— Я не пялюсь на тебя, — спорил он, доставая сразу четыре штуки.
— Ага-ага. Еще как пялишься, — сказала я тихо, тоже взяв одну.
— Почему Генри лапал тебя? — спросил он, отчего мои глаза расширились.
— Что? О чем, черт побери, ты говоришь?
— Его руки были на твоей заднице.
— Думаю, с нашей с ним первой встречи он шлепал меня по заднице несколько миллионов раз, — ответила я. — Он всех шлепает по заднице!
Брам сердито посмотрел на меня и открыл рот, чтобы ответить, но снова закрыл, когда увидел, что Алекс обогнул угол дома.
— Снова грызетесь? Боже, — Алекс добавил шутливо: — Почему бы вам уже не трахнуться и оставить друг друга в покое?
Я замерла, а Брам уронил четыре упаковки содовой.
— Бл*дь, не может быть, — выдохнул Алекс, глядя между нами. — Вы же это не сделали?
Я не могла заставить себя отрицать. Мой язык онемел, и я была уверена, что глаза стали большими, как блюдца.
— Ты идиот, — наконец, ответил Брам, наклонившись, чтобы подобрать содовую.
— Ты трахнул Ани? — спросил Алекс с неверием в голосе.
— Эй! — зашипела я, оскорбленная.
— Никакого осуждения.
— Твой тон достаточно осуждающий.
— Ох, мой тон осуждающий? — переспросил Алекс, стиснув челюсти. — Мой тон осуждающий, а ты позволила Браму трахнуть себя, хоть он и терпеть тебя не может?
Мой рот открылся, а сердце сжалось от боли.
Прежде чем я смогла ответить, кулак Брама впечатался в челюсть Алекса, отчего того повело назад.
— Было весело, — сказала я без эмоций.
Развернулась и рванула в дом, сгорая от унижения.