– Что?! – У него ни единой мысли, о чем это может быть. В голове по-прежнему Уокинг.
– Давайте я вам напомню. В церкви Святого Петра Бедных, неподалеку от вашего дома в Остин-фрайарз, накануне либо в самый день… – Рич не может найти даты, однако это не важно, – вы произнесли некие изменнические слова: что будете держаться собственных взглядов на веру, что не позволите королю вернуться под власть Рима и что – свидетель приводит ваши собственные слова – «если он отступится, я не отступлюсь, я выйду против него с мечом в руке». И вы сопровождали их воинственными жестами…
– Возможно ли такое? – говорит он. – Даже будь у меня подобные мысли, стал бы я высказывать их вслух? В публичном месте? При свидетелях?
– Сгоряча много что может вырваться, – замечает Норфолк.
– У вас, милорд, но не у меня.
– Вы также утверждали, – продолжает Рич, – что принесете в Англию новое учение и что – привожу ваши собственные слова – «если я проживу еще год-два, король уже не сможет противиться».
– Что до вашей сдержанности, – говорит Гардинер, – при мне вы неоднократно забывались в пылу гнева или ради красного словца.
– Я видел вас в слезах, – добавляет Рич.
– Я готов зарыдать сейчас, – говорит он.
Думает: «Я не отступлюсь». Возможно, я и впрямь произнес эти слова. Не прилюдно. Наедине. В разговоре с Бесс Даррелл. «Даже в мои годы я еще в силах держать меч». Я имел в виду, что выйду сражаться за Генриха, но бес противоречия толкнул меня сказать противоположное. И я готов был откусить себе язык.
Рич нашел дату:
– Церковь Петра Бедных – последний день января.
– Сего года?
– Прошлого.
– Прошлого? И где были ваши свидетели год с лишним? Разве они не повинны в сокрытии измены? Буду рад увидеть их в цепях.
Он угадывает, о чем думает Рич: вот, он в ярости, его задели за живое, сейчас он может сболтнуть что угодно.
– Так вы признаете, что это измена? – спрашивает Норфолк.
– Да, милорд, – спокойно отвечает он, – но не признаю, что произносил эти слова. С чего бы я стал бросаться такими угрозами? Как бы я сверг короля?
– Быть может, с помощью ваших имперских друзей, – говорит Норфолк. – Шапюи за границей, но вы состояли с ним в переписке, верно? Он поздравлял вас с графским титулом. Я слышал, он намерен вернуться.
– Придется ему обедать у кого-нибудь другого, – замечает он.
– Зачем нам тратить время на Шапюи? – говорит Рич. – Куда хуже то, что могут подтвердить все, бывшие у Сэдлера в Хакни в тот вечер, когда король встречался со своей дочерью.
Кубки с апостолами, думает он. Вкопанная в землю лохань для охлаждения вина.