Зеркало и свет (Мантел) - страница 573

– Я никогда не прибегал к услугам Филлипса, – говорит он. – Честное слово. Для меня он был слишком скользкий.

– Сэр, Норфолк хочет, чтобы вас повесили на Тайберне, как простого вора. А поскольку вы изменник, он хочет, чтобы вам еще и выпустили кишки. Он желает вам самой мучительной смерти. И всячески этого добивается.

– Вы, по всему, тоже.

– Нет, сэр. Поймите, у меня нет выбора, я не могу поступить иначе, чем поступаю сейчас. Но я буду ходатайствовать перед королем, чтобы вас избавили от унизительной смерти.

– Господи, Зовите-меня, – говорит он, – встаньте прямо. Как вы рассчитываете быть при Генрихе следующие несколько лет, если сжимаетесь в присутствии человека, который, по вашим же словам, обречен?

– Надеюсь, что нет, сэр. – Голос Ризли дрожит. – Король дозволил вам ему написать. Напишите сегодня же вечером.

Гардинер стоит в дверях:

– Ризли?

Зовите-меня пытается собрать бумаги, но роняет письмо и, встав на колени, принимается шарить под столом. На письме печать Куртенэ. Ему, Эссексу, хочется придавить бумагу ногой, чтобы Ризли пришлось ее выдергивать. Однако он думает, что толку? Берет молодого человека под локоть, помогает тому подняться.

– Забирайте его, – говорит он Гардинеру. – Он целиком ваш.


Под вечер приходит Рейф. Он слышит голос, и у него заходится сердце. Он думает, если Генрих передумал, то пришлет именно Рейфа.

Однако по лицу видно, что добрых вестей нет.

– И все же король разрешил тебе меня навестить, – говорит он. – Ведь это же добрый знак?

– Он боится, что вы отсюда выберетесь, – отвечает Рейф. – Поставил сильную охрану. Однако меня воинственным не считает.

– Что, по его мнению, я ему сделаю, если отсюда выберусь?

– Вот письмо Кранмера, – говорит Рейф. – Я подожду.

Он идет с письмом к окну; очков у него нет, надо сказать, чтобы прислали из дома. Разворачивает бумагу. Она как будто дрожит. Кранмер, узнав об измене, выражает разом изумление и скорбь: «столь возвышенный Вашим Величеством, имевший опору единственно в Вашем Величестве, любивший Ваше Величество, как я всегда полагал, не менее, чем Бога… служивший Вашему Величеству без оглядки на чье-либо неудовольствие; слуга престола, мудростью, усердием, верностью и опытом, по моему убеждению, не имевший равных в истории королевства… я любил его как друга, каковым почитал, но более всего за ту любовь к Вашему Величеству, какую, мне думалось, я в нем видел…

…однако теперь…»

Он поднимает голову:

– Ну вот, началось… с одной стороны… с другой стороны…

«…однако теперь, коли он изменник, я сожалею, что ко- гда-либо питал к нему любовь и доверие… и все же я глубоко скорблю…»