Крестьян пришло четверо. Да все в парадно-выходном виде, никаких лаптей, справные сапоги, обильно умащенные дегтем, да почти новые армяки. У одного так вообще плисовые штаны в полоску и тулуп. Расчесанные на пробор волосья, бороды лопатами, но не запущенные, а стриженные. В общем, вида вполне благообразного. Как выяснилось, утром они приехали на рынок, потом зашли в церковь и только потом сюда - ну чисто конспираторы!
Поклоны бить не стали, так, перекрестились на образа да слегка обозначили приветствие наклоном головы и молча застыли на пороге, с вопросом в глазах: какого хрена тебя надо, анженер? Ежели объегорить собрался - даже не думай, мы сами с усами.
Впрочем, настороженность слегка растаяла при виде накрытого просто, но обильно стола - гречишные блины, к ним заедки, грибочки-соленья, селедка, да вареная картошка в роскошном черном чугунке, пироги, да еще мы выставили два штофа водки. А еще больше мужикам понравилось, когда я поздоровался с каждым за руку и не чинясь пригласил рассаживаться.
Мы не торопясь разлили по первой, чокнулись сверкающими гранеными рюмками, выпили за знакомство и обстоятельно закусили. Мужики ели несуетливо, старательно показывая, что не голодны, но выставленное угощение уважают. Еще бы, городские настоящей смирновской привезли, сам американский инженер за руку поздоровался и за стол с ними сесть не погребовал.
После второй, когда все немного насытились, перешли к делу. Мы-то все обговорили заранее, и я отдал инициативу в разговоре молодежи.
- Сколько в лучшие годы урожай снимаете? - начал Савелий
- Сам-шесть, - ответил Никифор Рюмкин, двоюродный дядька Мити и старший из кузякинцев.
- Ой, не привирай, Василич, сам-пять, да и то, только раз на моей памяти было, - тут же поправил его мелкий и шебутной Давид, тоже Рюмкин.
- Ну сам-пять, - степенно согласился Никифор, - но бывало и сам-шесть.
- А сколько в образцовом хозяйстве у Мекков снимают? - продолжил Губанов.
- Сам-пятнадцать, - завистливо сказал третий из мужиков, Василий Баландин, - ну так у него и сеялки и плуги немецкие и кони нашим не чета.
- А земли сколько у каждого?
Это был больной вопрос. Три десятины ни разу не чернозема на семью - и вертись как хочешь. И вертелись - уходили в города на заработки, занимались ремеслами, землепашествуя лишь по необходимости.
- Десятины по три, некоторые еще пару-тройку в аренду берут.
- А почему так получается, что с одной вроде бы земли у вас еле-еле сам-пять, а рядом - сам-пятнадцать? - я решил что хватит ходить вокруг да около. - Причем не только здесь, вон, на Волге точно так же, у наших сам-десять, а у немцев-колонистов - сам-тридцать!