Я спросил у Шабарова:
— Это что за птица?
Шабаров неопределенно пожал плечами:
— Диплом в кармане, спец! Находится здесь на должности ветеринара. А так… чистоплюй, да и выпить любит. Видел, как голенища сверкают? Вот и боится в навозе их выпачкать.
Для жилья мне отвели маленькую комнату в первом этаже барского дома. Устроив там наскоро жену и дочерей, мы с Шабаровым сразу же отправились осматривать хозяйство. Кроме скотного двора и полупустых складов, осматривать, собственно, было нечего. В тесном и сыром помещении скотного двора лежали и стояли около полусотни разномастных низкорослых коров. Вид у животных был самый жалкий: все худющие, ребра торчат, шерсть свалялась, на боках затвердевшая грязь, на ногах и вымени болячки и струпья.
Шабаров, как бы оправдываясь, объяснил:
— Я почти все время провожу в городе: добываю разный инвентарь, утверждаю планы, хлопочу об ассигнованиях, а тут ни глаза хозяйского нет, ни твердой руки.
Скот только что пригнали с пастбища, и доярки готовились к вечерней дойке. Коровы стояли усталые, грязные, вялые.
— Истомились, сердешные, — говорила немолодая доярка, — пастбищ у нас близко нет, вот и гоняют их по лесным чащобам, через кустарник, завалы да пни. Верст двадцать в день исходят. Домой возвращаются, сами видите, какие. Одна вымя поцарапает, другая ногу повредит… — И, поставив возле коровы маленькую скамеечку, она села доить.
Доили коров плохо: торопливо, небрежно, не выдаивая полностью молоко. Доярки сидели возле коров с неповязанными головами, рук перед дойкой не мыли, а подойники лишь ополаскивали в кадке, где вода не менялась дня три.
Одна молодая доярка тянет корову за соски, а сама, отвернувшись, с кем-то разговаривает. Через несколько минут она уже встает и переходит к другой корове.
Я говорю:
— Вернись, девушка!
— А что такое?
— А то, что корову ты, милая, не выдоила.
Взял я из ее рук подойник, присел к корове, стал с коровой ласково разговаривать, а сам в это время рукой поглаживаю вымя — массаж делаю, и, глядишь, опять заструилось молоко.
Девушка посмотрела, как я дою, и говорит:
— Ну, если столько времени с каждой коровой возиться, так весь день надо на скотном дворе торчать.
— А как же, — говорю, — весь день, милая! Да дня еще мало окажется, другой раз и полночи придется прихватить. Тебя как зовут?
— Ульяна Баркова!
— Лицо у тебя, — говорю, — Ульяна, хорошее, доброе, и сердце, наверно, доброе, а животных ты не любишь и не уважаешь. Если бы ты их любила и уважала, то и теплой водичкой помыла бы, и щеткой поскребла, и навоз сама убрала бы, и подстилку помягче постелила бы…