Как-то приехал в Караваево тот самый ученый-животновод в очках и калошах, который однажды уже наставлял меня уму-разуму.
Хотя с тех пор прошло порядочно лет, старичок нисколько не изменился. С поезда он прошел прямо ко мне домой, протер запотевшие с улицы очки, оставил у дверей калоши и с ходу начал все тем же ворчливым тоном:
— Беспокойный вы человек, товарищ Штейман! Опять что-то новое выдумали! — и осуждающе покачал головой. — А все потому, что норовите до всего дойти сами, тогда как задолго до вас ученые уже все продумали и установили, как надо поступать в каждом случае.
И кончил он свою короткую речь такими примерно словами:
— Должен я вам разъяснить, что ваш опыт выращивания телят находится в полном противоречии как с зоотехнической наукой, так и с практикой животноводства. Ни до чего хорошего он вас не доведет, поверьте мне. И надо вам это дело прекратить.
Повел я гостя к телятам. Он долго их осматривал, взвешивал, измерял, щупал… Провел в телятнике почти весь день.
— Ну как, — спросил я, — хороши телята?
— Пока они телята неплохие, — ответил он уныло, — только все равно вы губите стадо. Вырастут они мелкорослыми, слабыми, хилыми. И если вы мне не верите, то вот, пожалуйста… — и стал приводить высказывания то одного иностранного ученого, то другого. — Ну как, теперь согласны? — спросил он, исчерпав все доводы.
— Да нет, — говорю, — мало ли что другие по этому поводу говорят. Я думаю по-другому: холод должен смолоду закалить животных, вызвать у них более активный обмен веществ и усиленное кровообращение, а это, в свою очередь, будет содействовать развитию их внутренних органов. По моим предположениям, наши животные, выращенные в холодных условиях, должны быть крупнее, здоровее и выносливее других домашних животных.
И я продолжал поступать по-своему.
Как только стаял снег, мы устроили переносные клетки для телят-молочников на открытом воздухе, отгородили изгородью, и получился летний лагерь. Клетки были просторными и удобными — телята могли там свободно двигаться. В дождливые дни и ночи мы покрывали клетки двускатными крышами, а в ясные и теплые дни крыши снимали совсем.
Тут же возле клеток выпускали гулять телят, достигших месячного возраста. Чтобы они не лизали что не следует, надевали на них сплетенные из прутьев намордники, и телята прыгали и скакали в этих намордниках.
Таисия Алексеевна Смирнова оказалась удивительным животноводом. Забота о телятах была для нее не службой, а истинным призванием. Без телят она скучала, даже в свои выходные дни не могла усидеть дома. И телята к ней тоже очень привязались.