И вот мы все собрались в Большом зале Кремлевского дворца.
Впервые мне тогда довелось увидеть руководителей Коммунистической партии и Советского государства. Бурными аплодисментами встретили появление в президиуме товарищей Ворошилова, Калинина, Микояна, Орджоникидзе, Сталина, Хрущева и других. Они с огромным интересом слушали рассказы животноводов, вникали во все детали их работы, подбадривали их дружеским словом. И тогда я, как, очевидно, и все другие участники совещания, понял, для каких больших государственных дел нас сюда пригласили.
Наверно, впервые в истории человечества выдающиеся политические деятели, руководители крупнейшей в мире страны совещались вместе с пастухами и доярками. Впервые в истории человечества с таким уважением прозвучали профессии, которые в царские времена считались самыми низкими и малоуважаемыми.
Много интересных знакомств и встреч было у нас в те дни. Я помню чабана Гассана Джумшуд оглы из далекого Азербайджана. Мы познакомились с ним в Кремлевском дворце во время перерыва. Это был высокий, крепкий восьмидесятилетний старик. У него было умное открытое лицо и ясные темные глаза. Из восьмидесяти лет он семьдесят лет пас овец и пятьдесят пять лет из них проработал на кулака. За все эти долгие и трудные годы кулацкой эксплуатации Гассан не знал радости, не знал счастливого дня. Он жил в землянках и пещерах, он никогда не видел города. Но в далекие аулы пришла советская власть. Она оценила труд Гассана, он приехал в Москву, в Кремль. Здесь за свой труд бывший батрак получил орден Ленина, а сын его — красавец Акпер, тоже животновод, — получил орден Трудового Красного Знамени.
Мы подружились с Гассаном. Он звал меня братом.
На всю жизнь запомнил я выступление на этом совещании народного поэта Дагестана Сулеймана Стальского. Когда на трибуну вышел небольшого роста, худощавый старик, весь зал точно замер. Он не говорил, а пел свои чудесные стихи. Он поведал всем нам о том, как много горести и тягот пережил он за свою большую жизнь. Но только на старости лет, испытав настоящую человеческую радость, он впервые почувствовал, что такое гордость за свою Родину, за свое время, за партию большевиков, и понял, что такое вдохновенный труд.
— Никогда, — говорил он, — мне не пелось так легко.
И он пел о простых людях, их славных делах, о советских животноводах, о пастухах, ставших государственными людьми, о том, что прошли те времена, когда матери пугали своих детей: «Отдам в пастухи, если плохо будешь учиться».
В один из последних дней совещания в Кремле со мной произошло следующее. Я внимательно слушал каждого выступающего, и мне казалось тогда, что мысленно нахожусь то на ферме Белоруссии, то в колхозе Армении, то на полях Украины. И вот, задумавшись так, я очнулся, услышав свою фамилию. Она была произнесена громко, на весь огромный зал. И мне показалось, что все на меня смотрят и показывают пальцами.