— Показалось, — пожала я плечами. — Идем, Сурхэм. — А после снова улыбнулась второй женщине: — Всего хорошего, уважаемая Тамалык. Рада была поговорить с тобой.
Она склонилась ко мне и произнесла громким шепотом:
— Ты одна ко мне заходи, сама всё увидишь и попробуешь.
— Вместе зайдем, — Сурхэм не позволила оставить себя в стороне. — Хочу видеть, как Ашити плеваться от твоего варева станет. Уж хорошей-то еды она уже отведала, теперь черед за…
И я утянула ее, не дав спору разгореться с новой силой, но не забыла кивнуть Тамалык и заговорщицки улыбнуться. Та также заговорщицки прикрыла глаза, отвечая мне. Отлично. Сегодня она расскажет, что пришлая была с ней приветлива и почтительна, скорей всего, добавит какую-нибудь выдумку, но выдумку полезную. Очень хорошо. Идем дальше.
— А галам она на свадьбу надела тот, что я вышивала, еще и нахваливала, — буркнула Сурхэм, и я успокоила ее:
— У тебя чудесные руки. Я тебе верю.
Мир в душе моей спутницы был восстановлен, и мы продолжили наш путь в добром расположении духа. До курзыма у нас больше остановок и разговоров ни с кем не случилось. Похоже, все-таки Сурхэм с Тамалык были и вправду близки, если прислужница Танияра позволила себе прикрикнуть только на нее. На остальных она особо внимания не обращала. Могла горделиво кивнуть, но чтобы грубить, такого она более себе не позволила. Но я всё же попросила ее:
— Если будут похваляться, не мешай. И даже если будут грубить, не спеши вмешаться. Дадим сказаться, что лежит на душе. Я сама отвечу. А ты мне потом расскажешь, кто врал, кто говорил правду.
— А если молчать уже мочи не будет?
— Отойди, но недалеко, — ответила я.
— Ох, — вздохнула Сурхэм, но кивнула. — Если обидят, Танияр меня саулами разорвет.
— Я сильная, выдержу, — заверила я с улыбкой.
Курзым оказался хаосом в полном смысле этого слова. Рядов, которые бы помогали ориентироваться в местоположении необходимого товара, не было. Кто где встал, тот там и торговал. И потому в этой безумной мешанине можно было увидеть сочащиеся кровью свежие куски мяса и расшитые богатым орнаментам платья едва ли не на одном прилавке. Здесь же продавали сладости и разделывали тушки пойманных ночью животных. А подросшая зелень лежала аккуратными кучками рядом с сапожником, тут же правившим обувь.
— Невозможный бардак, — буркнула я себе под нос. — Никакой логики и порядка.
— Что говоришь? — спросила Сурхэм.
— Говорю, что хотела бы посмотреть украшения, но не вижу, где они находятся, — ответила я.
— Так поискать надо, — деловито сообщила прислужница. — Для того на курзым и приходят.