А пока лакеи расставляли всё, что привезли с собой, батюшка с матушкой решили прогуляться по берегу. Мы с сестрицей шли за ними. Амбер, заглянув мне в глаза, взяла меня за руку и пожала ладонь. Я слабо улыбнулась ей и отвела взгляд на водную гладь. Она показалась мне совершенно черной, и по этой холодной черноте плыли опавшие листья. А среди пожухлых «корабликов» скользили утка с селезнем. Он впереди, она за ним, не отстав и не отвернув в сторону ни разу. Заметила их и Амберли:
— Смотри, Шанни, как мило, — сказала она. — Подожди немного.
Амберли выпустила меня, сбегала к лакеям, а вернулась с куском румяной булки. Разломав свою добычу, сестрица протянула мне половину и, вновь сжав руку, увлекла за собой к кромке воды. Здесь она отломила кусочек и бросила уткам. Селезень благосклонно сменил направление и подплыл к нам, ведя, словно в поводу, свою подругу. Амбер захлопала в ладоши и бросила уткам следующий кусочек булки.
— Какая прелесть! — воскликнула она. — Шанни, покорми их!
Я послушно отломила кусочек и бросила в пруд. Амберли обняла меня за талию, уместила голову на моем плече и вздохнула.
— Возвращайся ко мне, сестрица, — попросила она. — Мне без тебя не разобраться во всех этих предложениях. Кто мне еще подскажет, кому стоит довериться, а от кого держаться подальше? Ее милость добра, но ты ведь спасла меня от Брана Гендрика, и я тебе очень благодарна. Но что мне делать дальше? Ты разбираешься в людях, а я слишком наивна и ничего не понимаю в жизни.
Криво усмехнувшись, я бросила уткам последний кусок и обняла сестрицу в ответ.
— Я совсем не разбираюсь, дорогая, — сказала я.
— Еще как разбираешься, — заверила меня Амбер.
И вновь я спорить не стала, лишь подумала — если бы я не ошибалась в своих выводах, то сейчас стояла бы не на берегу пруда, а на дворцовом паркете. Однако я кормлю уток, а ее подлость уже успела подсунуть королю свою очередную кандидатку на исполнение высочайших прихотей. И он наверняка успел оценить и ее декольте, и готовность к близости с ним… Противно.
Покривившись, я освободилась от объятий Амберли и отошла от воды. Сестрица последовала за мной. Она поглядывала на меня, но больше пока ничего не говорила, а вскоре опять взяла за руку, и мы побрели между деревьев, ожидая, когда нас позовут. Сегодня было решено не брать стола и стульев, на земле мы тем более сидеть не собирались. Нам накрывали… на пне. И есть мы должны были стоя. Мне подобные чудачества были безразличны.
Я бы предпочла, оказавшись в своих комнатах, слушать треск огня в камине и протяжные завывания, нет, не ветра, а вздохи моей дорогой Тальмы. Вот уж кто пытался ходить за мной, словно за малым дитя, пока я не указала ей на стул в углу гостиной, где теперь служанка просиживала целыми днями, не желая оставлять меня в одиночестве ни на минуту.