Граф Энкетт прижал к груди ладонь и склонил голову. Затем вновь посмотрел на моего отца, и тот, наконец, заговорил:
— Мне приятно познакомиться с людьми, сумевшими оценить нашу дочь по ее достоинствам. И раз уж мы теперь представлены друг другу, то позвольте познакомить вас с нашей воспитанницей, — он указал на Амбер. — Баронесса Мадести-Доло.
— Доброго дня, ваши сиятельства, — потупившись, ответила сестрица и присела в неглубоком реверансе.
Чета Энкеттов имела удивительную способность быстро располагать к себе. Их жизнерадостность и легкость в общении сумели победить первое впечатление, и вскоре барон Тенерис и граф Энкетт оживленно обсуждали последние политические новости. Его сиятельство имел еще и собственные сведения, а потому внимание моего отца принадлежало ему уже спустя несколько первых минут их беседы. Ее сиятельство нашла самую короткую дорогу к сердцу моей родительницы — меня. Матушка с удовольствием слушала о моей старательности, строгости и неприступности, вкупе с живым умом и легким нравом. Мы с сестрицей пока остались не удел, но я нашла нам развлечение.
Пользуясь тем, что на нас не обращают внимания, я показывала Амберли придворных и коротко рассказывала о них. Ее милость слушала, с интересом разглядывая моих знакомцев, иногда хихикала, прячась за веером, если я вспоминала что-то забавное. А когда мы добрались до королевского секретаря, тот, наконец, обернулся и заметил меня. Признаться, у меня замерло сердце в ожидании его реакции. И она последовала. Барон Хендис улыбнулся и склонил голову в приветствии. Я выдохнула с облегчением, после улыбнулась в ответ и чуть присела, здороваясь. Впрочем, подходить он к моему семейству не стал и вернулся к прерванному разговору со своими собеседниками, которых было уже трое.
Постепенно публика прибывала. Я с беспокойством посматривала на дверь, ожидая, что вскоре сюда впорхнет и лицемерная герцогиня со своей свитой, от пребывания в которой сегодня была освобождена графиня Энкетт. Я не боялась ее светлости, просто не хотела видеть, но была уверена, что она не преминет подойти со своей неизменной дружелюбной улыбочкой, и мне придется отвечать ей, изображая ответное дружелюбие, хоть на языке вертелись совсем иные выражения. Однако обнажения чувств — это вовсе не то, что следовало делать перед этой женщиной. А с герцогини станется представить мне мою последовательницу, тогда я и вовсе почувствую острую потребность ужалить в ответ и буду страдать от невозможности это сделать.
Однако вместо ее светлости я увидела лицо несомненно более приятное и желанное. Барон Гард появился, когда до начала представления оставалось совсем немного времени. Он прибыл один, остановился в дверях и окинул взглядом собравшуюся публику. Меня его милость не заметил до тех пор, пока я не подняла руку. На лице его мелькнуло смятение, будто Фьер не понимал, что ему теперь следует сделать. Я улыбнулась, и мой добрый друг, заметно расслабившись, улыбнулся в ответ и направился в нашу сторону.