— Я был бы польщен, ваша милость, — с улыбкой ответил Элдер, и я вновь заговорила:
— Ваше сиятельство, а ведь моя сестрица тоже рисует. Более того, она давно мечтает, чтобы ее работы посмотрел настоящий мастер и дал совет. Верно, дорогая?
— Ох, Шанни, — зарумянилась она, но кивнула и смущенно потупилась.
Теперь я опять смотрела на Гендрика, и граф, не менее воспитанный, чем баронесса Мадести, ответил:
— С удовольствием посмотрю на ваши работы, баронесса, когда вам будет удобно.
— Почему не сейчас? — спросила я с показным недоумением: — Вы здесь, вечер только начался, и отчего же пренебрегать интересной беседой? Как вы считаете, ваше сиятельство?
— Совершенно с вами согласен, — сказал Элдер.
Чего бы он ни желал на самом деле, но отказаться и обидеть двух девушек не мог. А потому я обратилась к Амберли:
— Ну что же ты, милая сестрица? Граф Элдер любезно согласился исполнить твою мечту, а потому не теряй времени. Принеси свой альбом, а заодно возьми карандаш. Быть может, его сиятельство решит что-то изобразить, чтобы указать тебе на некие приемы, о которых ты говорила.
— Прошу меня простить, я ненадолго оставлю вас, — сказала Амбер, присев в неглубоком реверансе.
А еще через минуту она устремилась к себе в комнаты за альбомом и карандашом. Я нашла, чем занять ее и молодого Гендрика. Ему я могла доверить мою сестрицу. Да и рисовала Амберли недурно, на мой взгляд, а его сиятельство был способен оценить ее работы, так что остаток вечера они провели за беседой, а после граф взялся рисовать портрет баронессы Мадести в карандаше. Мне оставалось лишь с умилением взирать на них. В любом случае от опасного влияния несерьезного человека я свою родственницу избавила, чем была весьма довольна.
Что до обоих повес, то их внимание я отвлекла на себя, не позволив мешать общению сестрицы и графа Гендрика. Да мне и не пришлось особо усердствовать, оба молодых человека с готовностью переключились. И если поначалу Гамарис еще поглядывал в сторону Амберли, то вскоре утерял интерес, едва понял, что его дичь поглощена беседой с другим мужчиной, в которую втянулась достаточно быстро, как и Элдер, и я только могла себя поздравить с тем, что удачно выбрала рисование, как предлог для их разговора.
Зато мне досталось сомнительно удовольствие любоваться на двух самовлюбленных павлинов, хвосты которых были до того широки, что за ними уже не было видно света люстры в гостиной. Однако особо устать от чужой бравады я не успела, помощь пришла, откуда не ждали. Моя дорогая и неповторимая Граби Набо! Она не произнесла ни слова за всё время, что сидела рядом со мной и молодыми людьми. Ее милость даже не пошевелилась, если не считать поворот головы то в одну, то в другую сторону, когда Рэйг Гамарис пытался сбежать из-под ее пристального взора.