Другие авторы не могут позволить себе черновик. Они мусолят первые главы снова и снова. Они доходят до одной трети книги и начинают ее переписывать заново, потому что в дело вступил новый персонаж, из-за которого рушится вся выстроенная до того конструкция, потому что сюжет повернул таким образом, что приходится вставлять несколько новых глав в уже написанное. Нет, нет и нет.
Черновик – это все темное, иррациональное, все потаенное, полное чувств, ощущений, телесного, эмоционального, все невыраженные обиды и конфликты, все зажатые потоки, мысли, фразы, свободный безудержный поток. Позвольте себе обрывки текста о том, что вас волнует, дайте героям проговаривать ваши эмоции, которые вы не высказали сегодня мужу/жене, начальнику, подруге, разрешите быть себе своим собственным персонажем, вывернетесь наизнанку.
Черновик – вот что дает душу произведению, основа основ, первозданная сила жизни.
Пока вы ковыряете, утрамбовываете, чистите текст, чтобы изложить его сразу в более-менее приглаженном виде, вы лишаете его жизни, всей той энергии бессознательного, что захватила бы читателя так же иррационально, неуправляемо, как вырвалась из вас. Позвольте себе черновик в том первозданном виде, каким он должен быть.
Конфликт иррационального и совершенного идеально раскрыт в фильме Даррена Аронофски «Черный лебедь». Для показа темы режиссер берет искусство балета, как одно из точных искусств, требующее прежде всего отточенной техники, совершенного исполнения, усердных тренировок, многолетнего исполнения па, что применимо к любому виду искусств. Балет здесь выступает как форма, не сам по себе. Главная героиня владеет идеальной техникой и по словам ее учителя прекрасно справляется с ролью белого лебедя – четкой формы, но для совершенства исполнения ей необходима темная, телесная, психическая энергия черновика – искусства в его иррациональном, первобытном исполнении. И здесь режиссер мешает секс и сложности идентификации, психологический конфликт с матерью, зависимости и сепарации, влюбленность и восхищение – гамму человеческого неправильного, хаотичного, что будит героиню, заставляет ее проживать сумбурно саму себя, совершать неверные поступки, плакать, ненавидеть, желать, завидовать. И только тогда она становится совершенством – соединяя в себе иррациональное и форму, достигая дна в себе, и воплощая его в идеальном исполнении высокого искусства. Любому другому творческому человеку необходимо создать форму для чувства, для мысли, и зачастую на данном этапе работа с рукописью заканчивается. Д.Аронофски показывает нам, что такое форма без наполнения. Вы можете выточить свое произведение по всем правилам, отходить на сотню курсов, завоевать даже конкурсные места за технику и мастерство, но вы не станете тем, кто создает искусство, пока не разрешите себе черновую первозданную энергию – быть человеком. Совершенство рождается из двух крайностей – идеальная форма, созданная сознательными и волевыми усилиями для неидеального бессознательного хаоса.