Времени вполне бы хватило, чтобы отойти подальше в сторону и не быть забрызганным грязной водой с головы до ног. Но как будто что-то подтолкнуло меня в спину.
И я, сделав несколько шагов вперед, скрестил руки на груди, задрав голову так, как будто любуюсь небом. А оно действительно того заслуживало. Яркое, голубое, еще не выгоревшее от летнего зноя, оно радовало своей чистотой, позабытой за последнее время, когда вечно было закрыто сизо-черными дождевыми тучами.
Стоял и думал: «Может произойти совсем дурацкая ситуация – меня не признают. Или признают, но не успеют взять в сторону. И тогда я буду мокрым и грязным настолько, что поневоле придется вернуться. И ведь предъявить претензии никому не получится, поскольку намеренно на них не смотрю и потому не смогу узнать никого. И что может быть глупее, как попытаться позже выяснить, кто это, поднимая за собой целые фонтаны воды, промчался по набережной Брикберса и окатил меня с ног до головы. А вообще, получишь заслуженно, Даниэль, – усмехнулся я. – Говорят, в Доме Милосердия именно так от гордыни и излечивают – в купелях с ледяной водой».
– Вас не забрызгало? – поинтересовался я у женщины, слыша за спиной испуганный женский визг, мужские крики, какой-то скрежет и треск.
Оставалось только надеяться, что карета не перевернулась: все-таки неприятности в виде грязного дождя не стоят человеческой жизни. Но нет, проехав какое-то время на правых колесах, карета встала на все. Что вызвало новые крики и визг. А затем она поехала дальше. Справедливости ради, теперь куда уже медленней. Чего, собственно, мы и добивались. Прохожих на набережной хватает, равно как и грязных луж.
– Нет-нет! – глядя на меня испуганно, ответила женщина. Что было понятно, это какой же надо внушить страх, чтобы управляющий каретой человек поступил так, как он и поступил. Рискуя получить увечья, не говоря уже о большем.
– И еще спасибо вам! Пауль, Клара, поблагодарите господина!
Не имею ничего против, ведь ради них и старался. Женщина, поняв, что потоков грязной воды не избежать, успела прикрыть детей полами плаща, как наседка цыплят. Оттуда они теперь и выглядывали. Мальчонка лет пяти и девочка года на три старше. Несомненно, наряженные в лучшее платье. Впрочем, как и их мать. Несложно догадаться, куда именно они направляются.
Сразу за поворотом расположен храм Пятиликого, и вскоре начнется служба. Та, на которую приходят обязательно всем семейством. Недаром же она называется Задружной. И тут одно из двух: либо мужа у нее нет, либо он тяжело болен.
– Спасибо, господин! – Дети как будто специально заучивали, чтобы поблагодарить одновременно.