– Меня так зовут, помните?
– Мэра – вполне уместное сокращение.
– Сомневаюсь, что во мне есть хоть что-то уместное.
Кэл изучает меня, и моя кожа горит под его взглядом.
– Как тебе нравится Лукас? – наконец спрашивает он, любезно отступив на шаг.
Это охранник из Дома Самоса, первый приличный Серебряный, которого я встретила здесь.
– Да ничего себе.
Вдруг королева сместит его, если узнает, что он был добр ко мне?
– Он хороший человек. Родные считают Лукаса слабым, потому что он недостаточно строг, – добавляет Кэл, и его глаза слегка темнеют. Как будто ему известно это ощущение. – Но он будет служить тебе усердно и верно. Я об этом позабочусь.
Как мило. Он приставляет ко мне доброго тюремщика. Но я прикусываю язык. Что толку огрызаться в ответ на великодушие принца?
– Спасибо, ваше высочество.
В его глазах вспыхивает прежнее пламя, а на губах появляется улыбка.
– Ты знаешь, как меня зовут.
– А вы знаете мое имя, не так ли? – с горечью спрашиваю я. – И откуда я взялась.
Он чуть заметно кивает, словно устыдившись.
– Вам придется позаботиться о них.
О моей семье. Лица родных возникают у меня перед глазами. Они уже так далеки…
– Обо всех моих родственниках. Не оставляйте их, пока сможете.
– Ну конечно. – Он подходит на шаг, сокращая расстояние между нами, и повторяет: – Прости.
Это слово эхом отзывается в моей голове, пробуждая воспоминание.
Стена огня. Удушливый дым. «Прости, прости, прости».
Кэл поймал меня. Помешал мне сбежать из этого ужасного места.
– Вы извиняетесь за то, что лишили меня единственного шанса спастись?
– То есть миновать Стражей и охрану, выбраться из замка, пройти через лес, вернуться в деревню и сделать так, чтобы королева не выследила тебя лично? – уточняет Кэл, отметая мои обвинения. – Помешать тебе было лучшим, что я мог сделать для тебя и твоей семьи.
– Я бы удрала подальше. Вы меня не знаете.
– Я знаю, что королева разорвала бы мир на части, разыскивая девочку-молнию.
– Не надо. – Это прозвище причиняет мне больше боли, чем вымышленное имя, к которому я еще не привыкла. «Девочка-молния». – Так меня зовет ваша мать.
Он горько смеется.
– Элара мне не мать. Она мать Мэйвена.
Взглянув на его сжатые губы, я решаю не настаивать.
– О… – Это всё, что я могу сказать, очень тихо.
Слабое эхо быстро замирает под сводчатым потолком. Я вытягиваю шею, осматривая свою новую комнату – в первый раз с той минуты, когда меня привели сюда. Она красивее, чем всё, что я когда-либо видела. Мрамор и стекло, шелк и перья. Комната залита тускло-оранжевым светом. Приближается ночь. Моя жизнь тоже движется к закату.