Когда она поворачивается обратно, Кэл повторяет слова Мэйвена:
– В присутствии моего царственного отца и всего благородного собрания я прошу вашей руки. Я желаю стать вашим мужем, Эванжелина Самос. Принимаете ли вы мое предложение?
– Я желаю стать вашей женой, принц Тиберий, – произносит она странно высоким голосом с придыханием, который совсем не подходит к ее суровой внешности. – Я принимаю ваше предложение.
Торжествующе улыбнувшись, Эванжелина садится, а Кэл возвращается на свое место. Улыбка не сходит с ее лица – она напоминает броню, но Эванжелина, кажется, этого не замечает.
Я чувствую, как чья-то рука нащупывает мое предплечье и впивается ногтями в кожу. Я подавляю желание подскочить. Эванжелина ничем не выдает себя – она продолжает смотреть вперед, на трон, который однажды будет принадлежать ей. Будь мы в Подпорах, я бы вышибла нахалке пару зубов. Ее пальцы вонзаются в мою руку, буквально до мяса. Если окружающие увидят кровь – красную кровь, – игра закончится, не успев начаться. Но она останавливается, чуть-чуть не прорвав кожу и оставив синяки, которые горничным придется замазать.
– Если встанешь у меня на пути, я убью тебя медленно, девочка-молния, – бормочет она, улыбаясь.
«Девочка-молния». Это прозвище начинает действовать мне на нервы.
Словно в знак подтверждения, гладкий металлический браслет на запястье у Эванжелины движется, превращаясь в кружок из острых шипов. Каждый кончик блестит, готовый пролить мою кровь. Я сглатываю и замираю. Но Эванжелина быстро выпускает меня и убирает руку, вновь становясь воплощением сдержанности. Если на свете и есть человек, который напрашивается на то, чтоб получить локтем в физиономию, это Эванжелина Самос.
Достаточно быстро окинуть взглядом зал, чтобы понять, что двор приуныл. У некоторых девушек слезы на глазах; они недобро посматривают на Эванжелину и даже на меня. Несомненно, они всю жизнь ждали этого дня – и потерпели поражение. Я так хотела бы отказаться от помолвки, отдать им то, чего они отчаянно желают, но нет. Я должна выглядеть счастливой. Должна притворяться.
– Каким бы чудесным и радостным ни был этот день, – говорит король Тиберий, игнорируя общее настроение, – я должен напомнить вам о причинах такого выбора. Могущество Дома Самоса в сочетании с силой моего сына, воплотившись в его будуших детях, поможет привести народ к повиновению. Вы все знаете непростое положение королевства – война на севере, а теперь еще какие-то нелепые экстремисты, враги нашего образа жизни, которые пытаются уничтожить нас изнутри… Пускай Алая Гвардия кажется нам чем-то мелким и незначительным, но для наших Красных братьев дело может принять опасный поворот.