Другие семейные группы тоже рассказали о своих рисунках, о том, какие чувства и воспоминания они пробудили, что им дала совместная работа. Затем мы комментировали работы друг друга. Одна девушка, подруга Ника, отметила, насколько отличаются друг от друга изображения на нашей семейной картинке и насколько выразительно каждое из них. Она добавила, что сердце на рисунке Ника позволяет заглянуть внутрь желудочков, а моя меловая линия напоминает разорвавшуюся артерию.
Почему-то я заплакал. Рука Ника легла на мое плечо.
Когда мы вышли, над горами висела царственная луна. Я посмотрел на нее и понял, что не питаю надежд в отношении этой новой программы. Не потому, что не верил в ее эффективность, и не потому, что она не может быть эффективна, а потому, что я до смерти боялся снова надеяться.
Я пошел в книжный магазин и купил роман Зэди Смит «Белые зубы». Сегодня я хотел убежать от действительности и укрыться в перипетиях чужой жизни. Первое, что я увидел, когда, вернувшись в мотель, открыл книгу, был эпиграф из книги Э. М. Форстера «Куда боятся ступить ангелы». Я читал и перечитывал его. «Каждый пустяк почему-то кажется сегодня чрезвычайно важным, и, если о чем-то говорят, что “отсюда ничего не следует”, это звучит как богохульство. Никогда не знаешь (как это выразить?), какое наше действие или какое бездействие не повлекут за собой никаких последствий»[40]. Меня пробрала дрожь. Я думал о том, насколько неповинны мы в своих ошибках и насколько большую ответственность мы несем за них.
Смысл в исцелении, а не в поисках виновных. Но возможно ли отказаться от обвинений? В какой-то момент Вики сказала, что раньше злилась на меня так сильно, что ей казалось, будто она носит рюкзак, набитый кирпичами.
«Какое облегчение не таскать их повсюду с собой!» – добавила она. После некоторых ее комментариев на следующем групповом занятии я сказал: «Может быть, там все-таки осталось несколько кирпичей». Она согласилась: «Да, пожалуй». Но сейчас нас объединял главный из стереотипов человеческого поведения – отчаянное желание спасти своего ребенка. Психотерапевт говорила, что смысл наших воскресных встреч не в том, чтобы заниматься поисками виноватых, а в том, чтобы преодолеть застарелое чувство обиды. Один из отцов сказал на собрании: «Чувство обиды можно уподобить вашим эмоциям, когда вы приняли яд и ждете, когда умрет человек, на которого вы затаили обиду».
Утром я снова поехал в медицинский центр. Вот он, Ник, в футболке с логотипом Художественной академии Нью-Йорка, в расклешенных джинсах с обтрепанными манжетами и разноцветной куртке. Вязаная шапочка надвинута низко на глаза. Мы пьем кофе.