Он крепко прижимал Женю к себе и целовал в макушку. Она боялась задать вопрос, который давно срывался с языка: с кем он живет теперь? Почему так одинок, если рядом с ним всегда есть женщина? Женя не хотела рушить иллюзию, хотя бы на этот миг…
— И никто не хочет учиться! Изначально мнят себя гениями! — продолжал Туринский свой горячий монолог. — Поколение дилетантов! Никто не занимается своим делом. Певцы танцуют, актеры поют, военные продюсируют, инженеры пишут сценарии, операторы режиссируют. Прав классик: в итоге — разруха.
— А ты сними что-нибудь из классики! — вдруг посоветовала Мордвинова. — Мне кажется, у тебя прекрасно получится…
— Да классику уже всю по сериалам раскатали, — возразил режиссер.
Он помолчал, потом горько произнес:
— Эх, Женька, жизнь-то как быстро пронеслась…
Кто-кто, а Женя это понимала.
И вот теперь все становилось на свои места. Знаменитый режиссер отбывал в Прагу, а она, как девочка по вызову, должна посреди ночи пилить домой с приятными воспоминаниями.
— Не надо меня везти, такси возьму! — буркнула Мордвинова и, поспешно собрав свои вещи, нырнула в ванную. Тщательно умывшись и сполоснувшись под душем, она быстро оделась, причесалась. Подумала секунду и не стала подкрашиваться. Пусть видит, какая я старая. В душе копились горечь и разочарование. Может, встала не с той ноги?
Туринский, кажется, и впрямь торопился и нервничал.
— Идем, я заброшу тебя. На Потылиху?
— Куда же еще?
Натянув сапоги и прихватив пакет с туфлями, она направилась к выходу. Туринский нес за ней следом шубу и букет цветов. Женя обратила внимание, что на условной кухне все тщательно убрано. Никаких следов ночной пирушки!
Консьержка в готовности сидела на боевом посту. Цепким взглядом охватив немолодую пару, сладким голосом она вопросила:
— А Анжелочка-то когда вернется?
Туринский буркнул:
— Скоро!
Когда за ними закрылась дверь, Мордвинова перегнулась от хохота:
— Как? Анжелочка?
Она тотчас вообразила глупенькую длинноногую блондинку с кукольным личиком и силиконовым бюстом. Их развелось сейчас…
Виктор Алексеевич злился, но молчал. Женя отказалась садиться в его машину и не взяла шубу. В легком вечернем платье, прижимая к груди сумочку и пакет, она поспешила к дороге, чтобы поймать такси.
— Женька, шуба! — догнал ее Туринский.
— Оставь Анжелочке, — глупо ответила Женя. Ее куда-то несло, подмывало мстить ему, говорить гадости и пошлости, поэтому она спешила поскорее уйти.
— Да что ты устраиваешь? — рассвирепел Туринский. — Опять королеву изображаешь? Хватит, Женька!
— Зачем ты приехал? — уже не сдерживаясь, заорала Мордвинова. — Зачем? Снимал бы свое мелкотравчатое кино с содержимым выеденного яйца, с понтом библейские притчи! Чего ты влез опять в мою жизнь? Кто тебя просил?