Толпа оглушительно взревела.
— Женщин-то за что? — поинтересовался Филер.
— Щепки, которые летят при рубке древесины, — махнул рукой Похаре Бац. — Толпе всегда интереснее, когда казнят женщин, нежели мужчин. Казнь обнажает. Даже если не сорваны одежды… Вот я и решил дать шавеллам развлечение. Последний раз.
Филер вдруг понял одну интересную вещь. И звучала она так: свободным он отсюда не выйдет. Отчего возникла эта мысль? Неизвестно. Но она была настолько живой и правильной, что Филер отнес ее появление к своей профессиональной интуиции.
Нисколько не сомневаясь в этой интуиции, он придвинул к себе кружку с коньяком, сделал из нее приличный глоток и, зажав ее в руке, подсел к Похаре Бацу поближе.
— Что такое?! — вскричал тот, зачем-то сунув руку под стол.
— Хочу посмотреть на секретарш, — пояснил ему Филер.
— А, ну да! — отбросил подозрения в сторону Генеральный Вождь, вытаскивая руку из-под стола. — Совершенно естественное желание. Хоть для быдла, хоть для аристократа. Мучения женщины во время казни — естественное развлечение для мужчин! А одну из секретарш Рылом Втаза я себе оставил. Ух, баловница! Заменила целую свору. Остальных же выгнал на ипподромное поле. Жизнь, как говорится, хочет обновления. Смотрите!
Ударница пришла в движение, и Рылом Втаз отправился в свой персональный коммунальный рай, или в то место, в которое он верил. Но здесь на поле ипподрома выгнали несколько десятков женщин, и Филер почему-то не захотел туда смотреть.
— Может, хватит? — спросил он у Генерального Вождя.
— Нет, — ответил тот. — Пусть шавеллы потешатся.
— Вам не жалко этих женщин? — спросил Филер?
— Которые подставляли свои прелестные места под прежнего Генерального Вождя и под меня? — переспросил Похаре Бац. — Нисколько не жалко. Шлюха — явление неистребимое. Сколько их ни казни, они все равно откуда-то появляются. Причем — в любой точке вселенной. Почему бы не посмотреть на мучения шлюх, если их от этого нисколько не убудет?
Барон еще раз отхлебнул коньяка из пивной кружки, отдышался и спросил:
— Что вы собираетесь делать дальше?
— Вы о своей судьбе или о политике? — поинтересовался Похаре Бац, глядя на поле ипподрома.
— О том и о другом, — сказал Филер.
— Ну, — ответил Генеральный Вождь, не отвлекаясь от зрелища, — оба явления связаны. За вас, барон, предлагают выкуп. Пять миллионов золотых шмордонских бабосов. Один бабос весит десять граммов. Представляете, сколько это на пять миллионов? Пятьдесят тонн золота!!!
— Мне кажется, что я уже принес гораздо больше пользы Кукарелле в роли Главного Военспеца. Вы не находите? — спросил Филер.