«Старая большевичка» полезла в ридикюль, вытащила оттуда бумажный фунтик, и гордо сообщила:
— Я, между прочем, женщина сообразительная. Сегодня у Николая Ивановича всю солонку отобрала. Он едва в обморок не упал.
— Умничка, — похвалил я Наташу и чмокнул ее в лобик, отчего она почему-то смутилась.
— Володя, мне все-таки иногда кажется, что ты старше, чем есть на самом деле, — вымолвила Наталья Андреевна и, как мне помнится, не в первый раз. — Поцеловал, словно маленькую.
— Это точно, — согласился я, отбирая у нее фунтик, чтобы не уронила драгоценные кристаллы. — Бухарину надо на диету переходить, скажи ему, что соль — белая смерть, а для мужчины в его возрасте соленая пища вредна, импотенцию усиливает.
— Володька, Бухарину тридцать с небольшим, — прыснула Наталья Андреевна.
Я присвистнул. Думал, ему далеко за пятьдесят.
— Тогда пусть курить бросает и начинает трусцой бегать. И, вообще, у меня есть дела поважнее.
Я принялся «творить». Для начала с помощью кухонного ножа превратил банку в некое подобие тёрки, чем вызвал легкое огорчение хозяйки комнаты.
— Я ее собиралась портнихе отдать, пуговицы хранить, — вздохнула Наташа.
— Обойдется, — отмахнулся я.
Ишь, портнихе под пуговицы. А у самой терки нет в доме. Безобразие.
Подумал — а не поручить ли сотруднику Коминтерна помыть картошку или не стоит? Решив, что в таком важном деле женщине-коммунисту доверять нельзя, надо все делать самому, как следует вымыл картофелины, старательно вырезал «глазки». Теперь осталось натереть на импровизированной терке, смешать с мукой влажную кашицу, посолить. А сковородку пора ставить на спиртовку — пусть себе греется, и масла туда, масла!
Наталья Андреевна увивалась вокруг меня, словно любопытная лисичка, приставая с вопросом:
— Может, помочь чем-нибудь?
— Лучшая помощь от женщины — когда она не мешает, — сурово изрек я, отправляя ее вглубь номера. — Иди, свежие газеты читай.
На сковородке зашкворчало, и я принялся выкладывать в нее кашицу, стараясь соорудить нечто похожее на оладьи. Эх, жалко, яйца нет, но и так сойдет.
По комнате разнесся ароматный запах.
— М-м...— промычала Наталья. — Как вкусно пахнет. А что это?
— Неужели никогда не видела? — удивился я и хмыкнул: — Эх, интеллигенция, ничего вы в жизни не понимаете! Эта штука называется «драники».
— А когда они будут готовы? — облизнулась дочь графа Комаровского, вытаскивая чистые тарелки, ножи и вилки. Вот ведь, благородные-то, не могут без прибамбасов.
— Уже.
Я за последнее время разучился пользоваться ножом и вилкой, но кое-какие навыки оставались. Так что не посрамил родное ВЧК.