Стало быть, решить все дела, и в Архангельск. Да, вчера Елена Дмитриевна сказала, что Дзержинский приехал с фронта, что означало — подписывать штатное расписание придется у самого Председателя ВЧК, а к нему на прием еще надо попасть. Да и показываться лишний раз на глаза Большому начальнику вовсе не хотелось. Покажешься, чем-нибудь озадачат. Может, Ксенофонтов и подпишет?
Когда шел по коридору второго этажа, услышал:
— Володя! Владимир Иванович!
Батюшки-святы! Правильно говорят, что гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойтись могут.
Скоро мы уже обнимались с Николаем Харитоновичем Есиным — моим первым начальником из Череповца.
— Ух ты, какой красавец! Повзрослел, в плечах раздался, — полюбовался мной мой бывший начальник, потом обратил внимание на орден: — Еще и «краснознаменец». Горжусь.
Я скромно потупил очи, а Николай Харитонович вздохнул:
— У нас, кроме тебя, из орденоносцев только Саша Павлов. Ты же вроде, дружил с ним?
Еще бы не дружил. Сашка Павлов стал моим другом, настоящим, вроде Витьки Спешилова. Если он тоже орденоносец, то молодец! Но из-за вздоха бывшего начальника я почувствовал неладное.
— А что с Сашей?
— Он же на Восточном фронте служил, артдивизионом командовал. Под Стерлитамаком их колчаковцы окружили, так Павлов приказал подчиненным в плен сдаваться — простых красноармейцев не трогали, а сам подождал, пока к нему подойдут, и пушку взорвал, и белых. Ну и себя тоже. Кажется, в ящик со снарядами гранату бросил. А орденом его посмертно наградили, в Череповец описание подвига прислали. Мы-то поначалу хотели, чтобы и тело привезли, а какое там тело? Небось, одна воронка осталась.
К горлу подкатил комок, и я сумел только выдавить:
— Ясно.
— Владимир Иванович, а ведь мы тебя тоже похоронили, — между тем сообщил Есин.
— Как это, похоронили? — удивился я.
— Я прошлой осенью в Вологде был, на совещании, — пояснил Есин. — Начальник особого отдела шестой армии сказал — вот, мол, англичане в концлагере вашего земляка замучили, вечная ему память. Тетка твоя, небось, по тебе панихиду справила.
Тетка? Ах, да. Я почему-то не вспоминаю тетку Степаниду, которую считаю не родственницей, а, скорее, первой квартирной хозяйкой, но для нее-то Володька Аксенов — родной племянник. Правда, из квартиры тетушка меня выперла, а почему, я так до сих пор и не понял.
— Привет ей огромный передавайте, — улыбнулся я. — Скажите: жив, мол, здоров ее Вовка, просил кланяться. Как война закончится, в гости приеду. Что там у нас еще нового? Председатель губисполкома все еще Иван Васильевич?