После совещания Малвейни, увидев, что Симпсон и Блейкли собираются выходить, подошёл к двери. 'Почему б тебе не зайти на глоток, Симпсон?' – сказал он.
Блейкли, которого не приглашали, нервно потушил сигарету.
– Со всем удовольствием, сэр, – ответил Симпсон. – Когда будет удобно?
– Да хоть сейчас. – Малвейни вышел.
Когда Симпсон раздвинул полы его палатки, Малвейни разливал бурбон 'Джефферсонз резерв' по двум стопкам. 'Разбавляешь?' – спросил он, открывая маленький холодильник. Симпсон сказал, что будет пить неразбавленный.
Себе Малвейни добавил немного воды. Он поднял стаканчик. 'За морскую пехоту', – сказал он.
– За морскую пехоту, – отозвался Симпсон. Он одним движением опрокинул напиток и, силясь сообразить, что натворил, нервно утёр ладонью губы.
– Садись, садись, – Малвейни подвинул стул. Симпсон сел. Малвейни налёг на стол. Он сделал ещё один медленный глоток и посмотрел на Симпсона. – Мы участвуем в хреновой войне, – сказал он медленно. – В хреновой маленькой войне, которая раздирает на части то, что я так люблю. Ты любишь корпус морской пехоты, Симпсон?
– Так точно, сэр, люблю.
– Я имею в виду, ты действительно его любишь? С мыслью о нём ложишься спать, с мыслью о нём просыпаешься утром? Замечаешь его кислую сторону; видишь, когда он болен и выжат, а не только когда покрыт славой? Думаешь ли ты о нём всё время? Или думаешь только о том, куда он тебя приведёт?
– Ну, сэр, я…
– Нет-нет. Я сам скажу тебе, Симпсон. Ты думаешь только о том, куда он тебя вознесёт. Ты используешь его. Либо так, либо позволяешь другим использовать себя так, чтобы их забросить куда-нибудь. И я не знаю, что хуже.
– Я, э-э…
– Заткнись.
– Да, сэр.
– И не переживай. Это мои пять центов. И от них ничего не перепадёт в твоё сраное личное дело.
Малвейни подошёл к фотографии, висящей в рамке на стенке. На ней был запечатлён взвод морской пехоты в летней униформе в один из холодных, дождливых дней. Надпись на ней гласила: 'Новая Зеландия, июль 1942 года'. Малвейни кивнул на неё. Не глядя на Симпсона, он тихо сказал: 'Половина из этих парней мертва. – Он помолчал. – Многие по моей вине'.
Он повернулся к Симпсону. 'Америка использует нас как шлюх, Симпсон. Когда она хочет хороший перепихон, она сыплет деньгами, – и мы даруем ей миг славы. Потом всё кончается, и она сливается через чёрный ход, делая вид, что нас она знать не знает. – Малвейни помешал в стакане лёд и посмотрел, как он тает. – Да, мы шлюхи, – продолжал он, словно бы про себя. – Я согласен с этим. Но мы хорошие шлюхи. Мы хорошо трахаемся. Мы любим свою работу. Так что клиенту потом становится стыдно. Поэтому лицемерие всегда было частью нашей профессии. Мы это знаем. – Малвейни, прищурив глаза, посмотрел на Симпсона. – Но на сей раз клиент не настроен трахаться. Он хочет поиграть в лошадки и заходит с чёрного хода. И ездит на нас по комнате, накинув узду и погоняя плетью и шпорами. – Малвейни покачал головой. – А мы для такого не годимся. Это расстраивает нам желудок. И это нас разрушает'.