Дивизия дралась отлично и нанесла столько ударов красному врагу в боях с 20-го мая по 4-е июня[1576], что район был почти очищен от противника, и охрана его могла быть доверена менее крупному войсковому соединению – нас же направили к Царицыну.
5-го июня[1577] дивизия начала погрузку в поезда. Я был направлен в штаб Кавказской армии (генерала Врангеля[1578]) для получения приказаний для дивизии и для отдачи распоряжений первым эшелонам, шедшим впереди штаба дивизии. Но в Ростове я получил от заведующего передвижением войск совет не ждать пассажирского поезда – они редко ходили на линиях Батайск – Торговая и Батайск – Тихорецкая – Торговая, но ехать с головным эшелоном нашей дивизии: это будет быстрейшим способом добраться до станции Котельниковская, подле которой стоял штаб генерала Врангеля. Я был принужден послушаться этого совета и водрузиться в вагон полковника Залесского, ехавшего в голове своего полка.
Когда мы остановились на ст[анции] Котельниковская, я попросил командира полка не разрешать нашему поезду отойти, пока я не возвращусь – я пошел в штаб генерала барона Врангеля. Там я получил приказания для дивизии и топографические карты. Когда я пришел на вокзал, то увидал, что поезд уже вышел за семафор. В уверенности, что меня хватятся и остановят поезд, я побежал ему вдогонку, благо он шел на подъем очень медленно. Я скакал по шпалам версты две, упорствуя в своей уверенности, и наконец увидал, что поезд остановился: когда подали обед, командир полка заметил, что моя тарелка стоит без хозяина, и обнаружил, что меня нет в поезде. Машинисту был дан сигнал остановиться. Я добежал «едва дыша»: тяжелый пакет карт и неудобство прыжков по шпалам сделали бег утомительным и для моего спортивного сердца.
Дивизия сосредоточилась к 11-му июня[1579] у ст[анции] Шутово. А я был послан в Сарепту, где стоял штаб генерала Улагая[1580], командира конного корпуса и начальника Царицынской группы войск. Поехал я поездом, который вез в цистернах питьевую воду для станций Абганерово и Тингута, где были взорваны водонапорные башни. Дальше Тингуты железнодорожного сообщения не было, а комендант станции не мог мне предоставить ни коня, ни повозки. Я по телефону доложил о моем безвыходном положении начальнику штаба корпуса, и тот мне сказал: «Ночью с Тингуты к нам пойдет паровоз, пробуя крепость восстановленных мостов; на нем вы можете поехать».
Паровоз шел с потушенными огнями, чтобы противнику не стало известно, что рельсовый путь восстановлен, и перед каждым мостиком машинист замедлял ход, шепча: «Дай, Боже, штоб пронесло». Не провалившись на мостах, прибыли мы под Сарепту, где меня, голодного, накормили и снабдили всеми потребными распоряжениями. Тем же манером, но уже не тормозя на мостах, поехали мы обратно.