Я не тяготился трудностью работы и обилием ее в нашем штабе. Полковник Ширяев[1622] (мой бывший начальник по одесскому штабу) трижды присылал ко мне гонцов с предложением перейти в его штаб Донского корпуса – мне сулили штаб-офицерские чин и должность. Но я отвечал, что – неказак и не могу поэтому перейти на службу Всевеликому войску.
Самым ценным человеком в штабе был заведующий разведкой поручик Михаил Артурович Циммерман. Летом 1914 г. он, зачисленный из запаса в один из гвардейских конных полков, был со своим разъездом окружен во время глубокой разведки и, пытаясь прорваться через ряды германского эскадрона, был пикой ранен в голову во время конной атаки и попал в плен. Трижды он бежал из плена, трижды был пойман и сажаем в более строгий лагерь на более суровый режим. Возвратившись, по завершении войны, в Россию, он в начале мая поступил в нашу дивизию. Юрист по образованию, он не успел перед войной защитить диссертацию по международному праву – доктором и профессором этого права он стал впоследствии, в Праге. Он был рассеян, как профессор, и на каждой стоянке, сдавши какой-либо женщине в стирку свое белье, забывал его – время от времени приходилось ему делать новое «приданое». Но, как человек научного склада, он вел разведку очень систематично и всегда располагал нужными сведениями.
Штабс-капитаны Михайловский и Образков (оба пехотные кадровые офицеры) хорошо справлялись со своими обязанностями – один ведал связью, а другой – боевым составом и прочей статистикою. Оперативными мальчиками были толковые, но мало служившие поручики Лопухов, Растегаев и Вегнер. Они годились лишь для дежурства по строевому отделению. Четвертым был поручик Юркевич, которого можно было с разъездом послать с опаснейшим поручением – например, ночью отыскать нашу колонну, почти окруженную неприятелем, и вручить ее командиру боевые распоряжения; за это я взял его к себе из ординар[че] ской команды, где он нес обязанности унтер-офицера. Другой из ординарцев, поручик Ткаченко[1623], за такую же исполнительность и лихость был поставлен при генерале Бредове личным адъютантом.
Инспекторской частью ведал опытный канцелярист капитан Головин. Мой шурин поручик Михаил Калнин был у него казначеем. Большую роль играл наш интендант: чтобы удержать войска от грабежей, генерал Бредов велел ему в каждом завоеванном городе брать под охрану большевицкие склады и затем известную часть их запасов распределять между офицерами и солдатами. Мои купеческие сынки Растегаев и Лопухов делали какие-то коммерческие комбинации с товарами своими и своих сослуживцев; я же все приберегал для подарка Милочке