Атаман Григорьев[1664] и последующие администраторы убили много тысяч людей. Чека помещалась на Екатерининской площади, но это садистическое учреждение не было столь страшным, как стоявший в порту крейсер «Алмаз», где помещался кровожаднейший матросский трибунал. Народная частушка запечатлела жестокость этого судилища: «Яблочко, куда ты котишься? Попадешь на “Алмаз” не воротишься!» Говорили, что водолаз, посланный осмотреть дно крейсера, сошел с ума от вида сотен мертвецов, стоявших в воде с привязанными к ногам кусками рельс и шевелившихся от движения воды.
Погибло много людей нашего круга. Мой друг, капитан Митаки[1665], будучи ранен в бою, не мог уйти с добровольцами в апреле из Одессы; его приютил еврей-адвокат, но его выдал сын этого адвоката, обозлившись на Павла во время политического спора за то, что он обругал евреев; Павла расстреляли. С его вдовой и дочерью я познакомился через 30 лет в Америке.
Погиб мой дядя Ромео. Исчез дядя Артуро. Несколько офицеров 15-й артиллерийской бригады, несколько шереметьевцев[1666], несколько приятелей теннисистов были умучены. Я не видал подвалов одесской Чека, но в Киеве я насмотрелся, при раскопках, таких ужасов, что даже мои войнами закаленные нервы и сейчас содрогаются. Это нельзя назвать зверством, потому что в царстве зверей не существует жестокости, не оправдываемой потребностью в еде (знаю 2 исключения – игра кошки с мышью и истребление насытившимся хорьком целого курятника). Невозможно поверить, что главным палачом в Киеве была женщина, товарищ Роза[1667]; весь Киев жалел, что полевой суд приговорил ее просто к повешению – все хотели для нее утонченно-мучительной казни. И в Одессе была специалистка по расстрелам и по мучениям перед расстрелами – это была молодая ведьма с эротически-кровожадным психозом[1668].
Людей арестовывали по доносу, по подозрению и по произволу. Арестовали, например, моего знакомого ротмистра Муханова; через несколько дней ведут на допрос; не дожидаясь вопросов, Муханов спрашивает: «В чем я обвиняюсь?» «Вы обвиняетесь в том, что вы арестованы», – отвечает комиссар юстиции, по-видимому из грузчиков. Муханов, будучи юристом, стал ему вразумительно объяснять бессмысленность такого ответа. Комиссар внимательно слушал и сказал: «Вы в этих штуках здорово разбираетесь. Хотите, я вас назначу своим помощником?»
Психоз страха, психоз неуверенности в завтрашнем дне овладел населением Одессы, голодавшим и ни откуда не видевшим спасения: внешняя торговля прекратилась; промышленность стала из-за отсутствия угля; Одесса сделалась только административным центром – но для этого не было надобности в полумиллионном населении.