Новый начальник штаба сразу поставил вещи на свое место – воспротивился вмешательству генерала Бредова в штабную работу, отменил мои непосредственные доклады генералу и подтянул инспекторскую часть. Мне он, когда я ему представлялся, сказал: «Надеюсь, что вы знаете ваши права и обязанности. Уполномочиваю вас замещать меня и тогда распоряжаться моим именем, но если вы превысите свою власть, то мы с вами немедленно расстанемся». Мы не расстались, и за год совместной работы полковник Штейфон не имел случая сделать мне замечания. А мои промахи он, как добрый начальник, брал на себя. Например, когда мы в Бредовском походе шли по Подолии и я, за недостатком обоза, велел уничтожить тюки с излишними топографическими картами, то я положился на военного топографа, а он положился на писарей, писаря же, по неопытности, сохранили карты Урала и истребили карты Подолии; полковник Штейфон доложил генералу Бредову, что он велел сжечь все карты.
Полтавский отряд в Киеве впитал в себя все войска Киевской области – у генерала Драгомирова в непосредственном подчинении остались киевский и иные тыловые гарнизоны. Таким образом, наш штаб получил значение армейского. В связи с этим заведующим разведкой на шею поручику Циммерману был посажен Генерального штаба подполковник Кобылянский[1685], но когда выяснилось, что он разведкою не интересуется, то его переместили в мои помощники (я в то время уже был представлен к производству в подполковники и полковники и был причислен к Генеральному штабу, поэтому полковник[1686] Кобылянский не очень обиделся, что дан мне в помощники). Вторым помощником мне назначили полковника Збутовича[1687], много лет тому назад окончившего академию по 2-му разряду и служившего затем только по военно-учебной части – он штабной работы не знал и был ленив, как истинный хохол. По понятиям регулярной армии, постановка полковников под начало капитана (хотя уже и представленного к производству в полковники) была недопустима[1688]. Но в революционной войне это было естественно: я вынес на своих плечах всю тяжесть оперативно-штабной работы от Иловайской до Царицына и до Киева – не смещать же меня в Киеве, потому что там примкнул[и] к Добровольческой армии полковник К. и полковник З. Если бы при появлении в армии новых офицеров, старших в чинах, смещали старых заслуженных добровольцев, то не достигли бы высоких должностей такие мастера «неправильной «войны», как Кутепов, Скоблин[1689], Туркул[1690], Пешня[1691], Манштейн[1692]. Принцип старшинства, вообще говоря, правильный для нормальной армейской жизни, не применим в ненормальной войне: если бы во главе Киевской области был поставлен не почтенный генерал от кавалерии Драгомиров, а, скажем, полковник Штейфон, то область выставила бы несколько дивизий для действующей армии, а не только местные гарнизоны в городах. Если бы в[о] главе Одесской области стал не генерал Шиллинг, богатый давними заслугами в гвардии, а гвардейский авантюрист полковник Стессель