Семь «почему» российской Гражданской войны (Ганин) - страница 422
12 февраля[1744] днем подле Новой Ушицы мы соприкоснулись с поляками. Ехавший во главе колонны генерал Бредов был весьма удивлен, когда польский офицер встретил его словами: «Уполномоченный пана генерала был здесь вчера и сообщил, что пан генерал изволили прибыть со своею славною армией, чтобы поступить на службу Речи Посполитой для борьбы против красных». Оказалось, что капитан Яковлев со своим Волчанским партизанским отрядом, тайно отделившись от армии, прибыл накануне в Новую Ушицу и самозванно вел переговоры от имени генерала. Но надо признать, что вследствие его лжи поляки нас встретили не пулями, а приветствиями. Яковлева мы больше не встречали; говорили, что он нанялся со своим отрядом на польскую службу.
Армии был отведен квартирный район, а генерал проехал в Каменец-Подольск[ий] для переговоров с командующим польской армией. Последний удивился, что мы не намереваемся служить Польше, но договорился с нашим генералом, что мы займем боевой участок к западу от г. Бар и обязуемся удерживать его, пока из Варшавы не прибудут указания.
Сыпнотифозные, больные и раненые были свезены в одно село, где поляки снабдили наших врачей медикаментами; строевые части получили боевые задания и местными атаками выправили линию фронта.
Бредовский поход был закончен. В стужу, а потом в оттепель, сделавшую дороги труднопроходимыми, мы в 12 дней прошли 350 километров, имея слева, за Днестром, бдительных недружелюбных румын, а справа, спереди и сзади – красные войска. Мы не имели продовольствия, а огнеприпасы приходилось беречь до скупости, потому что негде было пополнить наши ничтожные запасы. Артиллеристы были принуждены часть своих пушек сбросить в Днестр (чтобы они не достались врагу). Это пришлось сделать, потому что батареи лишились части лошадей, павших вследствие переутомления и недоедания. А сколько людей из-за недоедания и переутомления осталось по селам или просто на дороге! Поход выдержали лишь крепкие духом и физически выносливые.
Главнокомандующий генерал Врангель установил для участников этого похода особый нагрудный знак, чтобы оценить подвиг вышедших из безвыходного положения[1745].
Полковник Штейфон был послан в с. Ярмолинцы для встречи с ротмистром князем Радзивиллом[1746], личным адъютантом президента Пилсудского, прибывшим для ведения переговоров. Князь проявил исключительную доброжелательность к нам и выработал с полковником Штейфоном почетный для нас договор об интернировании: Польша дает нам возможность выехать, как только представится возможность отправиться нам в Крым на присоединение к Вооруженным силам Юга России; сданное полякам оружие остается нашей собственностью и будет армии возвращено при ее отъезде; мы отдаем полякам обоз и лошадей, но Польша заплатит офицерам и казакам за собственных лошадей; стоимость казенного имущества покроет часть расходов Польши по содержанию интернированных. Армия будет размещена по лагерям, сохранив свою организацию и внутренний уклад; офицерам было предоставлено право ношения револьвера – эта необычная для интернированных привилегия была дана потому, что, как заявил полковник Штейфон, офицеры Добровольческой армии никогда не расстаются с револьвером, видя в нем средство не попасть в руки врага: револьвер дает возможность предпочесть самоубийство плену. Впрочем, мы недолго пользовались этой привилегией. Гвардейские офицеры, проезжая через Станиславов, перепились и на улицах стали стрелять из револьверов. В результате нас заставили в каждом лагере сложить револьверы в ящик.