Шульман и Никольский в своих показаниях говорят, что «арестованные, большая часть дел о коих была эвакуирована в Бобруйск, приглашались в кабинет заседания, где по личным опросам, а также и сведениям, даваемым следователями и заведывающим» секретно-оперативным отделом, выносилось то или иное постановление (л. д. 9, 12об., 258об.).
12 августа 1919 года в Бобруйске тройка из Тарашкевича, представителей ВЧК т. Ихновского и Особого отдела Зап[адного] фронта Антонова (л. д. 55) также пыталась решать дела без самих дел, только по устному докладу, причем определенных докладчиков не было. Тарашкевич из присутствовавших вызывал докладчиков словами: «Кто будет докладывать». На присутствовавшего в заседании члена ЦК Литбел т. Далецкого, Антонов произвел впечатление садиста за фразы его «убить», а не расстрелять, «что вам жалко контрреволюционера» (л. д. 155об., 248).
В заседании тройки, 23 июля 1919 г., в Минске, в составе Тарашкевича, Шульмана, Никольского, Балтина, Саватьева, Эйдукевича были приговорены к расстрелу 2 польских коммуниста Орловской организации Квек и Замко без предварительного следствия и запроса Орловской организации только за то, что у Квека были найдены чистые бланки организации (л. д. 53, 92, 97, 142, 147, 12, 258). Т. Мицкевич-Капсукас показывает на л. д. 92, что Квек и Замко были приговорены к расстрелу и расстреляны без предъявления какого-либо обвинения. Следователь Цесляк, производивший следствие о Квек и Замко, не найдя достаточных данных для их обвинения и пришедший к убеждению вместе с т. Ихновским, присутствовавшим на допросе их, что они действительно польские коммунисты, командированы в Политотдел 16 дивизии и задержаны ошибочно, наложил резолюцию «освободить» (показание следователя Ч.К. т. Цесляка на л. д. 228 и показание заведывающего экономическим отделом В.Ч.К. т. Ихновского на л. д. 250), причем сам Тарашкевич признает приговор в отношении их неправильным; арестованы они были вечером, а утром расстреляны. При Тарашкевиче был случай освобождения по просьбам сотрудников Чека приговоренных к расстрелу 4-х человек, оказавшихся добровольно бежавшими от белых (показание инспектора секретной части Смоленской Ч.К. т. Забелло на л.д. 142), и освобождение уже отправленного на расстрел шофера, которого случайно опознали сотрудники Особого отдела и засвидетельствовали его непричастность к контрреволюции (показание члена Реввоенсовета 16 армии т. Уншлихта). Расстрелы при Тарашкевиче производились в недопустимой форме: смертные приговоры приводились в исполнение не определенными лицами, а «охотниками» (показание заведывающего юридическим отделом Минской ЧК т. Ронина на л. д. 117). Так, в Бобруйске, в ночь на 13 августа, расстреливал Тарашкевич совместно с Антоновым, не установленным по фамилии следователем Чека и Семеновым, причем они все вместе были в пьяном виде, расстреливали поодиночке, в присутствии остальных приговоренных: мать и отца Глуховских расстреляли на глазах сына-гимназиста, которого оставили в живых за обещание выдать лиц, принадлежащих к П.О.В.