В современной обстановке всякие совещания ни к чему; нужна единая власть и воля, но только, конечно, честная.
7 января. Из осведомительных данных выходит, что в Иркутске образовалось какое-то новое правительство и что союзное командование вступило с ним в переговоры. Известно также, что вечером 3 января японцы и отряд семеновских войск находились в 6 верстах от Иркутска, а так как по предыдущим сводкам японцы занимали ст. Иркутск 1 и 2 января, то приходится заключить, что они почему-то отошли.
Опубликована телеграмма из Москвы, что президентом советской республики выбран какой-то Каренин (из путиловских рабочих; по справке в контрразведке «Калинин»[1966]).
У Деникина тоже неважно.
Около Розанова вертится известный Гутман (литературный Ган)[1967], которого туда ввел Ванечка Толмачев (в Одессе был жидоедом высокой марки, а здесь с ними якшается).
Приказом Семенова упразднены должности командующих войсками округов и вместо них учреждены должности начальников военных округов с подчинением их главному начальнику военных снабжений, в данном случае знаменитому генералу Афанасьеву. Это бьет главным образом по Розанову, единственному настоящему к[омандующему] войсками; по новому положению он теряет право управления войсками и превращается во второстепенную тыловую инстанцию хозяйственно-административного назначения.
На донесения о беспорядках в войсках Семенов приказал «расстреливать целиком все взбунтовавшиеся части». Сидя под надежным прикрытием двух японских дивизий, читинскому атаману очень нетрудно отдавать такие «железные» приказания, совершенно не считаясь с тем, что при теперешней обстановке сие равносильно сотрясению воздуха и никогда не сбыточным угрозам. Прежде всего вопрос: а кто же будет расстреливать?
Здесь не Даурия Унгерна, не Маккавеево Тирбаха и не бронепоезда Степанова, где в полной безопасности семеновские палачи расстреливали кого угодно, ибо их жертвы были бессильны сопротивляться и никто не мог этому препятствовать: на единицы были сотни.
Когда Р[озанов] утвердил смертный приговор некоторым участникам восстания 17 ноября, то уже тогда командир Егерского батальона не мог привести его в исполнение, так как его подчиненные категорически от этого отказались и пришлось набирать какую-то сборную команду.
Да, и кроме того, сейчас некого и расстреливать, ибо взбунтовавшиеся части уходят в сопки и делаются совершенно недоступными для какого-нибудь наказания.
8 января. Наблюдаю все совершающееся в качестве внешне постороннего зрителя, и тяжело, тяжело на душе. Осталась какая-то жалкая тень государственной власти и военной силы, да и та тает с каждым часом. В Чите идет игра в правительство – без территории, без населения, без местных аппаратов власти и без наличия какой-нибудь реальной силы для исполнения своих распоряжений. Вся территория в сущности – городской район Читы, прикрытый японскими войсками, затем опять-таки городские районы Владивостока, Никольска и Хабаровска и полоски Забайкальской и Уссурийской жел. дорог, находящихся под охраной японских и американских войск.