и Пеллио
[1970] не наградила нас всем сонмом египетских язв в лице Семенова и Калмыкова.
К характеристике моего пессимизма: только что узнал от Смирнова, что в егерском батальоне все, начиная с его командира, напились до чертиков, один из офицеров убил своего ротного командира, а остальная братия собиралась перепороть всю администрацию коммерческого училища, в здании которого стоит этот батальон (привезенный Розановым из Красноярска). Кроме того, мне сообщили, что казаки южных округов Уссурийского войска обратились к союзным представителям с просьбой-требованием избавить их от насилий и злодейств самозваного атамана Калмыкова и принять меры по прекращению братоубийственной войны в пределах области и по возвращению ее к мирной жизни; о последнем же просят также и амурские казаки, точно так же обратившиеся к представителям союзных держав.
9 января. Пессимизм мой все распухает. Вчерашнее обращение казаков двух войск (а в третьем 9/10 казаков давно уже на стороне красных партизан) приводит меня к мысли, что единственный для нас исход – это полная оккупация Дальнего Востока союзными войсками. Но по японской позиции это невозможно; между тем более чем необходимо, чтобы то, что ведет Каппель и что, я уверен, пробьется в Забайкалье, прибыло туда не для новой борьбы с восставшим населением, а для отдыха под прикрытием иностранных штыков, на обязанности которых установить порядок и закон и не допустить вторжения сюда красных войск. В общем какая-то неразрешимая дилемма.
Утром видел помощника Крашенинникова штабс-капитана Думбадзе[1971]; он уверяет, что у чехов есть лента разговора по телеграфному проводу между Семеновым и Калмыковым, удостоверяющая якобы что назначение последнего уже решено, но временно задерживается по разным междусоюзным причинам.
Через Охотск получена радиограмма иркутского красного главкома Зверева[1972], что в Иркутске утвердилось новое социалистическое правительство «на советской платформе». То же подтвердил Вериго с добавлением, что войска Семенова уже отошли к Мысовой, исполняя требование Жанена.
Положение Розанова необычайно тяжелое: на нем пока лежит вся ответственность, но кругом все уверены, что его песня спета, и уже позволяют относиться к нему как к quantité négligeable[1973].
Ко мне явился Никонов (знаю его с Забайкалья и по его службе в Никольске в Забайкальской конной батарее[1974]) с намеками, не возьму ли я на себя посоветовать Розанову, чтобы тот переехал в нормальный пункт пребывания штаба округа, то есть в Хабаровск, т. к. его присутствие стесняет настоящего хозяина крепости – ее коменданта генерала Вериго.