Сразу же в Чите и Хабаровске засели очень мелкие, но вредные Соловьи-Разбойники, немедленно пригретые японцами, в Приморье началась чехарда: земство, плюгавый Толстов[1968], Хорват и его окружение, затем Иванов-Ринов и на последнюю закуску вынужденный все это унаследовать – Розанов. Самой посредственной государственности не оказалось ни на грош; практического здравого смысла также; население получило только всевозможные проявления самой необузданной атаманщины с всевозможными контрразведками, могущими поспорить с чекой, и с беззаконием, поборами, насилиями, карательными экспедициями… и полным отсутствием какой-либо заботы о самом скромном удовлетворении производственных и товарных нужд.
Взлезшие в верхние этажи власти много писали, еще больше приказывали и повелевали, наслаждались, а некоторые более чем неумеренно, всеми сладостями доставшейся им и баснословно узурпируемой власти… а о всем остальном думали очень мало, заботились еще меньше и, что хуже всего, окружали себя отборными рвачами, грязными дельцами и «белыми большевиками» самого разнузданного типа, развернувшимися во всю глубину своей подлости и гнусности (достаточно вспомнить все деяния семеновской своры и его бронепоездов, Унгерна и Калмыкова[)]; ведь это хуже большевиков середины 19 года; те ведь защищали свою шкуру и ради этого применяли самый жестокий террор. Семенов же, Унгерн и Калмыков фактически ни с кем не боролись (особенно первый и третий), опасности никакой не подвергались, а насильничали и зверствовали только по звериным похотям и наклонностям, пробужденным революцией и с тех пор ничем и никем не сдерживаемым.
Совершенно непонятно, почему все, что было допущено союзниками, хотевшими, по-видимому (в особенности вначале до заключения мира), нам помочь. Ведь они очень скоро узнали, что представляли из себя наши дальневосточные выкидыши, и нельзя себе представить, что у союзного командования не было средств сразу же это устранить.
Японцы, быть может, преследовали и преследуют какие-то собственные тайные цели, поддерживая Семенова и Калмыкова, но ведь они связаны общими обязательствами с другими союзниками, а Нокс, Мартель и Гревс в самой полной мере осведомлены о всех злодеяниях обоих атаманов и понимают отлично невозможность ожидать от них какой-нибудь устроительной государственной работы.
Невыразимо тяжко на душе, когда в голове проносятся все эти мысли и представляешь себе, как прочно и благополучно могло быть теперь на всем пространстве от Байкала и до Тихого океана, если бы судьба в виде Хорвата, японцев и двух иностранных капитанов: Куроки