Как брызнули из-за верхушек елей первые лучи, лагерь ожил. Угдэй помог перевязать раны да присыпать их порошком, что принесла княжна. Разобрали споро шатры, сложили всё на обозы, погасили костры да покинули проклятое место, в котором потеряли шестерых своих лучших воинов. Мирина вновь поднялась в седло и ехала где-то в середине поредевшей вереницы. Вихсар не искал её глазами, отчасти чтобы излишне не тревожить свои ставшие совершенно неуправляемыми желания, от части он не готов был после короткой близости видеть прежнюю холодность в её взоре. Но где-то в глубине хранил надежду, что она изредка, но ловит его стан взглядом. От одной этой мысли внутри делалось горячо и как-то непривычно тесно. И когда в очередной раз посылал Тимина на привалах к княжне, ревность врезалась в сердце плугом, бороздя его изнутри, а при мысли о том, что за ней наблюдают десятки чужих мужских глаз, тлел весь от этого яда, хоть доверял как своим братьям, да в головы каждому не заберёшься и желания разные, порой неподвластные разуму, не высечешь.
Когда подобрались, наконец, к Бершуху, небольшому торговому городищу, да спустились к пристани, Вихсар приказал пленницу к Мирине отослать – та после разговора притихла, не бунтовала больше.
Многолюдно оказалось на пристани. Местные и заезжие спешили в это время отплыть от берегов, чтобы поскорее попасть в другие города на торжища со своим богатым товаром. Гружёные ладьи одна за другой отплывали медленно и лениво. День теплом своим да ясностью сегодня не сильно баловал.
– Узнал я кое-что, – сказал Угдэй, возвращаясь от кормчего, с которым уговорились к становищу плыть.
Вихсар плащ накинул кожаный – дождю быть, как бы ни хотелось обратного. Оторвав взор от серой, тонувшей в утренней мгле речной дали, хан обратил его на батыра, что озирался по сторонам.
– Говори.
– Княжич этот из Явлича, – начал совсем тихо Угдэй, недоверчиво стреляя взором на стоявших рядом мужей, что одни на всём берегу собирались на ловлю, сети расправляли. – Арьян этот, сын Вяжеслава, собирает людей. Говорят, желает окрестности княжеств соседних объехать, мол больно вольно стали тати разбойничать.
Вихсар понял сразу, на что намекает верный друг. Внутри опалило жгуче, цепляя хоть и поджившую, но всё ещё опасную рану. Взглядом он жадно скользнул по воинам своим, выискивая княжну. Нашёл. Закутанная в плащ, она стояла у самого края помоста, тихо смотрела на реку, ожидая времени отбытия. И как-то сердце сжало в тиски от вида её растерянного и одинокого. От одной мысли, что княжич может приблизиться к ней хоть на один шаг, скрутило страшно. Да он сердце его вырвет и сожжёт!