– Ну, рассказывай, – поторопил с ответом князь, отводя взор, бросая его на крынку.
Его желание было тут же распознано челядью, светловолосый парень оказался возле стола сей же миг, налил князю золотистого мёда.
– Хан принял нас с миром.
Вяжеслав отпил немного, отставил чару, обратив внимательный взгляд на сына.
– Это я вижу, иначе ты бы не сидел передо мной.
– А больше и нечего рассказывать, но уходить он, по-видимому, не собирается.
Рассказывать о Мирине даже отцу он не собирался. Вспомнил о княжне, и чувства обострились ещё более, рванулись к ней с отчаянием. Захотелось видеть её, узнать, как она там. Нужно отправить к ней чернавку, чтобы на ночь не оставалась в одиночестве.
– Такой же упёртый, как и его отец хан Бивсар, – говорил будто самому себе князь. – Теперь он точно не отступит из-за упрямства.
– Теперь пусть знает, что есть тут хозяева свои, – вспыхнул Арьян.
Вяжеслав придавал его тяжёлым, как камень, взглядом.
– Бивсар не так прост, а яблоко от яблони не далеко падает. Сын обладает изворотливым умом, как и его отец. Не надейся спугнуть валганов так просто, но и, конечно, прятаться тоже не стоит, изредка да показывать оскал, но не перегибать. Это опасный враг. С давних пор.
– Мы тоже не лыком шитые, – Арьян отстранился от края стола, расправляя напрягшиеся до того мига плечи.
– Не нужно давать им повода объединяться, – продолжал князь, пропуская мимо ушей ответ Арьяна. – Вместе они – это огненный смерч, который испытало на своей шкуре наше племя не раз. Они захватили много княжеств, огненным смерчем пронеслись, сжигая всё на своём пути, не только деревеньки, но таранили и крепости, остроги, беря людей в рабство, сея в вольных женщинах своё семя.
В глазах Арьяна потемнело, залило внутренний взор багряной рекой, выходящей из берегов его естества. А когда такое происходило, за себя он уже не отвечал. Вспомнил, как Мирина лежала постели вождя, так отчётливо, что пронизало насквозь лютой ревностью, и та ядом мгновенно разъела нутро. Во рту аж пересохло, разум помутился. Арьян заново перенёсся в то утро, когда увидел княжну. Тогда он воспринял это не так болезненно и остро, тогда он не знал, кто она, не был с ней столько времени, что пробыли бок о бок они в пути. Наверное, зная всё это, он вмиг бы нарушил наставление князя, снёс бы этому шакалу голову, не раздумывая. Арьяна пробила какая-то холодная дрожь, заколотилось глухо сердце, распирало изнутри какое-то бессилие и безысходность от того, что не знал раньше, что этот паскуда вытворял с Мириной.
Послышались шаги, разрывая сгустившуюся вокруг молчаливую топкую черноту. В полутёмную хоромину вошёл Радьяр вместе с десятником Векулой. Последний шагал, приглаживая взбившиеся на ветру светлые курчавые волосы. Мужи, отдав короткие поклоны князю, поднялись на ступень к столу. Вяжеслав махнул рукой, давая знак прислужникам подавать уже вечернюю. За окном и в самом деле начало смеркаться, полыхал на окоёме рябиновым костром закат – к холоду. Разговор полился неспешной рекой и всё о валганах да делах военных. А в голове Арьяна крутились сухим вихрем слова отца, обжигая. Обжигался сам, когда думал о Мирине. Едва касался мыслями княжны, а его уже опаляло нещадно до злого шипения сквозь стиснутые зубы. Опомнился тогда лишь, когда стало на улице уж совсем темно. Факелов в крепежах горело всё больше, гуще наполняя хоромину жарким чадом. Мужи собирались, становилось шумно, гудели голоса, и княжича даже начало подташнивать, так паскудно стало внутри. Застолье продлится до самой полуночи, но он не мог уже остаться. И Данимир куда-то запропастился, леший бы его побрал. Верно и с отцом не придёт поздороваться, а тот и совсем его не упоминает. Помрачнев и разозлившись до такой степени, что на месте уже не усидеть, княжич поднялся, намереваясь отправить чернавку в постоялый двор да помыться с пути. А там и княжна не заставит себя долго ждать, к полуночи явится же, как и обычно. А тем более, когда и сам, выходит, позвал. После сытого стола хотелось спать, а после пара ещё дойти до опочивальни предстояло. Мрачнея ещё больше, он спустился в горницу.