– А я объясню, – покивал сам себе старый хрыч и нырнул в воспоминания, как профессиональный дайвер под воду, – Была у меня дочка, Элечка. Хорошая, славная девочка. Ей тогда лет как тебе было. Институт должна была вот-вот окончить. Она на менеджера училась, хотела от жизни многого добиться. Это уже тогда в моде было. После смерти моей жены, Элечкиной и Игорюшиной мамы, дочка душой семьи стала. Готовила нам, все время что-то вкусное пекла. Пропали бы мы тогда без нее, – вздохнул Машков и, набравшись сил, продолжил, – Я полностью в работу погрузился, Игорек в себя ушел, а Эля, как могла нас тормошила, все время вместе собирала: в общем, не позволила нам отдалиться друг от друга и замкнуться каждому в собственном горе. А уж мы ее как любили, единственная же у нас девочка осталась. Баловали Эльку изо всех сил: постоянно что-то покупали, отправляли за границу… – старик замолчал, предавшись воспоминаниям.
Я тактично молчала и силилась понять, какое же имею отношение к этой без сомнения душещипательной истории.
– А в один далеко не прекрасный день дочка покончила с собой, – Машков так резко и неожиданно окончил рассказ, что я аж закашлялась, – Вскрыла себе вены прямо в нашей ванне, – пояснил он, как будто я мечтала знать подробности, – Но самое грустное выяснилось позже, – как ни в чем не бывало продолжил старик, – Эльвира оказалась беременной. А бойфренд, как их сейчас принято называть, на тот момент у нее был один. И имя ему – Соболев Егор Станиславович.
При звуке имени Егора у меня в ушах застучало, а на лбу и спине выступила испарина, словно я была столетней старухой и взялась не смотря ни на что пробежать марафон. А в голове было такое ощущение, как будто кто-то без предупреждения включил профилактику: белый шум и ни малейшей надежды на внятную картинку. Губы Машкова продолжали шевелиться, и я даже видела, что он что-то говорит, вот только услышать не могла. А в мозгу упрямо билась лишь одна мысль: Егор не может иметь отношения к истории с нерожденным ребенком и покончившей с собой от отчаяния девушкой.
– …уже позже я узнал, что этот подонок признавать ребенка отказался, так же как и жениться на моей дочери. И если бы не он, наша Элечка была бы до сих пор с нами, – слух наконец вернулся и я смогла услышать окончание рассказа.
– Так значит я для вас – что-то типа орудия мести, – медленно проговорила я, по крупицам возвращая контроль над сбившимся дыханием, – И что вы собираетесь делать?
– Лишим его той, на ком он так опрометчиво надумал жениться вместо моей дочери, – мерзко захихикал старик, а я в этот момент поняла, почему люди утверждают, что старики – те же самые дети. Машков, этот беспринципный и прожженный жизнью воротила, действительно радовался как ребенок тому страшному факту, что собирался проучить обидчика, убив ни в чем не повинного человека, – Он отнял у нас дорогую женщину, а мы в ответ – отнимем у него.