– Но Генри и Джек-то этого не знали, – мрачно возражала Эрнеста. – Они хотели, как лучше, в чем же была их вина?
– Они убили его, – ясные глаза Мэри становились почти черными, когда она погружалась в тягостные воспоминания о собственном освобождении; о Фоксе, друге своего детства, беззаветно в нее влюбленном, она вовсе не желала разговаривать, похоже, не слишком сильно раскаиваясь в том, как поступила с ним:
– Все должно было получиться! Джеймс получал от него весточки, но вы каждый раз уходили в море прежде, чем поспевала погоня. Он нервничал, думал, что мы с отцом обманываем его… Но когда пришло известие, что капитан Гарсия взял в заложники Джека Рэдфорда…
– Вы и об этом знали?
– Разумеется! Джеймс и отец никогда от меня ничего не скрывали. Потом пришло то письмо от капитана Гарсии, и Джеймс сразу же начал готовиться к нападению на Тортугу. Я уговаривала его подождать – вдруг у мистера Дойли еще получилось бы что-то! – но он и слушать не хотел. А чтобы мой отец не смог что-то сделать в его отсутствие потребовал меня в качестве заложницы…
– И губернатор Фостер согласился на подобное? – глядя на нее с совершенно нечитаемым выражением лица, словно с тяжкого похмелья и бессонной ночи одновременно, уточнила Морено. В принципе, ей и так все было ясно – беспомощное пожатие худенькими плечиками не требовалось в качестве даже формального согласия.
– У отца не было выбора… Он очень любит меня, я точно знаю это, – попыталась неуверенно возразить на ее невысказанное возмущение Мэри, но вместо этого смогла лишь прибавить – жалко, беспомощно и с мольбой: – Прошу вас, я очень хочу вернуться домой…
Матери, с трудом оправлявшейся от пережитого, Морено не стала рассказывать ни о чем – та и так только-только начала приходить в себя, просыпаться по утрам чуточку позже и выходить на улицу для коротких ежедневных прогулок, а за обедом – есть спокойно, без присущего бывшим узникам голодно–настороженного блеска в глазах. Любого, кто посмел бы теперь чем-нибудь обеспокоить ее дорогую мамочку, Эрнеста собственноручно удавила бы на месте; но к отцу она все–таки заглянула, спрашивая не столько совета, сколько разрешения. Капитан Антонио выслушал этот рассказ спокойно, по видимости, уже и так обо всем зная, и заверил дочь, что она может поступать со своей пленницей, как сочтет нужным. У него и без того было немало забот: одолжив два шлюпа у Джона Рэдфорда, капитан Морено хотел в скором будущем вновь выйти в море и подбирал себе команду – но денег от выкупа за мисс Фостер он все равно не принял бы от Эрнесты, о чем заявил прямо; и та ушла, еще больше гордясь своим отцом и проникаясь к нему еще с детства знакомой безоговорочной, восторженной нежностью.