Холоден, ах как холоден был каменный взгляд этой жуткой твари! Как жадно вожак собачьей стаи ждал, когда этот мешок с мясом упадет ему прямо в пасть! Наверное, души собак Эостры попросту утонули в этой невероятной, воспитанной ею алчности.
Торак зажмурился: «Не смотри на этого пса! Не думай о нем. Не думай об Эостре. Постарайся вспомнить что-нибудь другое. Подумай о Волке, о Ренн, о Фин-Кединне…»
И тьма, тяжелым покрывалом окутавшая его мысли, тут же улетучилась, развеялась, как дым под порывами ветра.
Торак открыл глаза и заставил онемевшие пальцы искать очередную точку опоры.
Вскоре его движения обрели прежний, довольно ровный ритм. Сперва перенести одну руку, затем ногу, затем вторую руку и вторую ногу. Плавно и спокойно, точно танцуя. Ну вот вершина уже совсем рядом…
Проклятый топор, висевший на поясе, все-таки зацепился за какой-то выступ и с силой дернул Торака назад.
Он повис, уцепившись обеими руками и тщетно пытаясь правой ногой нащупать запомнившуюся ему трещину. Но трещина почему-то оказалась слишком далеко, и нога туда не доставала, а сдвинуться с места ему не давал зацепившийся топор.
Левой ногой Торак попытался нащупать другую трещину. Вроде бы он только что от нее оттолкнулся, но теперь башмак скользил и скользил по гладкой каменной стене, не находя ни трещинки, ни хотя бы крошечного выступа. Уже и левая нога, которой он упирался в скалу и на которую теперь приходился почти весь его вес, начала дрожать. Нет, так ему долго не выдержать. Придется попробовать опустить одну руку вниз и как-то отцепить чертов топор. Вот только вряд ли он сумеет удержаться дольше нескольких мгновений на одной руке, лишь слегка помогая себе левой ногой. И снова в ушах у него прозвучал спокойный голос Бейла:
«Если растеряешься и больше ничего вспомнить не сможешь, постарайся всегда помнить одно: чтобы с поверхностью скалы у тебя непременно соприкасались три точки. Ты всегда должен иметь три точки опоры. Так что передвигай либо только одну руку, либо только одну ногу, но никогда обе одновременно».
Левая нога дрожала почти нестерпимо. Ничего, он потерпит: нужно же ему как-то освободиться!
Косточки на обеих руках у него побелели от напряжения, лезвие топора отвратительно скрежетало по камню. Ремень был так натянут, что чуть не лопался, но ручка топора упорно тянула вниз. Плечи ныли от усилий. Наконец топор резко дернулся и отцепился. Торак чуть вниз не сорвался. Высвободившись, он тут же нащупал правой ногой нужную трещину в скале, немного подтянулся и с облегчением перевел дыхание.