Даже в Италии такого каждый день не увидишь.
Представьте себе особу лет тридцати пяти (на которые она не выглядела), сложенную как Венера в молодости. Эта куколка была блондинкой, вернее, ее волосы были белокуры белокуростью итальянок, у которых волосы не были темными, с большими черными глазами, длинными ресницами, с кожей цвета охры, с губами, созданными, чтобы говорить "ты", и длинными ногами американской кинозвезды.
Какое необыкновенное зрелище! На даме было белое шелковое дезабилье, схваченное на поясе золотым шнурком.
Когда она шла, ее одежда немного распахивалась, приоткрывая выше колен ее феноменальные ноги.
Она привыкла производить эффект. Я это понял потому, что она дала мне несколько секунд, чтобы я успел прийти в себя, прежде чем спросила голосом, который привел меня в неописуемое волнение:
- Кто вы такой?
- Мое имя вам ничего не скажет, - пролепетал этот бедный кретин Сан-Антонио.
- Это не основание для того, чтобы скрывать его от меня, - заметила восхитительная дама.
Разве тут не скажешь? Ошибки нет, я нахожусь в высшем свете. Мне нужно было надеть перчатки цвета свежесбитого масла шапокляк.
- Меня зовут Бенвенутто Челлини, - ответил я.
- И что вы хотите?
- Я пришел от Донато.
- Какого Донато?
- Того, который выступает в цирке, - ответил я и стал пунцовым.
Внезапно между глаз у меня появилась складка.
- Я не понимаю.
- Вы слышали о цирке Барнаби? - спросил я, очаровательно улыбаясь.
- У меня имеются большие основания для этого, потому что мой бедный шофер был заколот сегодня ночью именно возле этого бродячего балагана.
Я проглотил слова "бродячий балаган" и продолжал:
- Именно по поводу этой драмы я и пришел. Донато и его друг очень обеспокоены. Они сами не могут непосредственно войти с вами в контакт и поручили мне попросить вас прийти повидать их сегодня вечером после представления на пустыре за площадью.
Видимо, я начал слишком сильно.
Синьора открыла большие, как фонари, глаза.
- Но что вы мне тут рассказываете, месье! - воскликнула она с латинской живостью. - Я ничего не понимаю из того, что вы мне говорите! Я нахожу ваш визит просто подозрительным.
Вместо того чтобы протестовать, я подошел неслышными шагами к двери, в которую вошел, и резко распахнул ее.
Лакей, сидевший на корточках за дверью, влетел в комнату и растянулся на полу.
Я подобрал его вставные зубы и сунул их ему в руку.
- У тебя может случиться воспаление уха, дружок, так вот: нет ничего более предательского, чем замочная скважина. Если хочешь начать заниматься шпионажем, нужно сперва излечиться от астмы: твое дыхание слышно даже в Ватикане.