– Баба Яга это наша местная, говорю я вам, – сказала одна старая бабка, – ведьмино отродье.
– А коли и ведьмино, так погляди, как нелюдя сморила за день, – ответила Люся, мать которой Татьяна почти год назад от женской болячки вылечила.
– А ты что это проклятых защищаешь? – возмутилась бабка.
– Они за землю свою, видать, стоят. Не остались у них фрицы. Зато погляди, что с нами они сделали: мы, люди русские, немцам сапог лижем, поросят своих да курей им преподносим, молоко по утрам наливаем.
– Люся, не гневи Бога! – сказала старуха, слюни которой разлетались изо рта, не сдерживаемые тремя оставшимися передними зубами.
– Да как по мне, так лучше с ведьмами, чем с немцами! – ответила Люся.
А как ночь наступила, деток своих троих собрала, маму позвала, да пошли они все впятером, скрываясь между деревьями, в сторону Ведьминой усадьбы. Муж ее еще три месяца назад ушел на фронт. Писем все равно от него не было смысла ждать: в оккупированную деревню советский почтальон не придет, да к тому же станцию, на которой почта была, разбомбили. А еще год назад на нее ступила своими каблучками Настасья…
– Гречуха на обед, Люся, – улыбаясь, сказала Ягарья, – такая же, как и ты приносила, помнишь?
– Спасибо вам за все, Ягарья Павловна, спасибо… – ответила женщина. – Простите, что плохо говорила о вас.
– Что было, то прошло. Война – беда общая. Тут уже не смотрим, кто кого обидел. Выжить бы… Скоро морозы пойдут. У нас-то дров хватает. А вот деревня чем отапливается будет?
– Да там и отапливаться некому поди, – сказала Люськина мать, – если два дома полных на всю деревню наберется, то хорошо.
– А как так, что немцы к вам не захаживают сюда? – спросила Люся.
– А также, как и вы не захаживали раньше, – рассмеялась Ягарья, и все остальные вместе с ней. – Не ходят, и слава Богу. Придут еще… Оставайтесь у нас. Места хватит, а не хватит – потеснимся. Морозы грянут, бычка заколем да мяса на засол и на заморозку отправим. Электричества у нас здесь нет, спать ложиться зимой рано будем, но и вставать тоже. Спать по очереди. Двое в доме не спят – в окошки смотрят, остальные отдыхают. И так по очереди.
***
– Вот, Настенька, – сказал папа, – это сережки с настоящими изумрудами. Для самой красивой девочки на всем белом свете! Такие сама императрица носила когда-то.
– Правда? – удивилась девочка.
– Конечно, правда!
– Папа, а у мамы были такие сережки? – спросила Настенька.
– Нет, любовь моя, не было. Мама твоя уши не проколола в детстве, а, когда уже была взрослой, боялась.
– Боялась? – девочка заулыбалась.
– Да, боялась, – улыбнулся папа. – Ничего мама твоя не боялась, а вот ушки не решилась проколоть.